Максимов подбегал к Зухре. Она пыталась приподняться, забористо ругаясь. Как трогательно звучит русский мат в мягком восточном исполнении! Он поставил ее на ноги. Девицу здорово штормило. Но вроде ничего, не мертвая.

– Ты в порядке, Зухра? – с особой озабоченностью спросил Максимов.

– А хрен-то там, – бормотала, запинаясь, спортсменка. – Меня колбасит, словно я машина с оторванным колесом… А мы уже на «ты», сыщик?

– А ты сама перешла на «ты». Когда идиотом меня обозвала…

Они заковыляли к дороге, которую какими-то нелогичными зигзагами переходил ощипанный, побежденный, но не желающий сидеть без дела Демаков.

Заключительный акт этой гадкой истории был пронзительно драматичен и вполне бы устроил сентиментальную домохозяйку.

– Девчонки, щас помогу! – оптимистично заявил Демаков, как слон, вторгаясь в прибрежные заросли. Максимов с Зухрой полезли за ним.

И встали, предельно озадаченные. Густой покров травы высотой по грудь. Полоса между пляжем и дорогой – метров сорок шириной. На краю Карина, на другом Соня – бродят по траве, готовые бить смертным боем. Как саперы – разминируют метр за метром побережья.

– Уйди, мальчишка, – прошипела Соня. – Жить надоело?

– Стойте здесь. – Зухра схватила Демакова за рукав, а сама, прихрамывая, вошла в траву. Но у Демакова имелось собственное мнение о захвате преступника. Чесалось во всех местах. Не учила жизнь неугомонного. Подобрав какую-то увесистую дубину, он сжал ее обеими руками, зафиксировал замах и куда-то попер…

– Демаков! – отчаянно закричал Максимов. – Ну куда ты прешь? Не похоронят тебя, дурака, на генеральском Троекуровском кладбище!..

Дуракам сегодня крупно «везло». Громко вякнув, Демаков провалился в замаскированную канаву… Раздался такой вопль, от которого кровь застыла в жилах! Этот чудик нарвался-таки на очередную неприятность. В канаве и притаился загнанный зверь, готовый к броску! Сверкнула дубинка, которую Демаков успел-таки применить по назначению. Что и снизило на порядок силу удара. А дальше показались голые руки, перекошенное лицо… Рванулись все, кто был окрест. Но Демакова уже схватили за шиворот, волокли на дно ямы. Он яростно отбивался. Первой прыгнула Соня, с боевитым воплем впечатав убийце пятку в спину. Но та еще не сдавалась. Отпустила участкового, забралась обратно в трещину. А вынырнула хищной рыбой с обратной стороны! Но это не спасло – убийца оказалась на краю обрыва. Посмотрела в воду, обмякла…

Девчонки подходили, не спеша, замыкая полукруг. Хромала Зухра, покашливала в кулачок Карина, Соня – лисьей поступью, кулачки на изготовку…

Демаков – глазенки диковатые, лез, взъерошенный, как из силосной ямы. Максимов протянул руку, оступился – земля пропала из-под ног – и он тоже провалился, утопив солидный шмат земли. Но и из ямы было видно происходящее в семи шагах. Исполненные праведной яростью, девицы сжимали кольцо. Катя опустила голову. Сообразила, что сейчас ее качественно отделают, и если не убьют, то искалечат до неузнаваемости, растерзают, разорвут, растопчут, а потом вонючая, грязная больница, суд, Сибирь, бугорок над могилкой на околице кладбища женской колонии – при полном отсутствии могильного креста…

Она закрыла глаза и камнем ушла в воду.

– Уплывет, – неуверенно сказала Карина.

– Щас, – презрительно фыркнула Соня. – Эта тварь двуликая плавать не умеет. Суицида захотелось.

Опять эти издержки отечественного спорта, подумал Максимов. Узкая специализация. А общее физическое развитие никого не волнует.

– Девчонки, мы не убийцы, – подумав, высказалась Зухра. – Непорядочно как-то.

– Ага, не по понятиям, – хмыкнула Карина.

Катя не всплывала.

– Эй, отважные амазонки! – прохрипел из ямы Максимов. – Вы что, до смертоубийства дело доводите? А как же справедливость, воздача по заслугам, суровое возмездие? Считаете, что легкая смерть – нормальная расплата? А ну, немедленно достать нам преступницу и откачать!

– Вы как хотите, девчонки, а я пошла, – вздохнула Зухра и «солдатиком» ушла под воду.

– Ладно, помогу, – смилостивилась Соня, ныряя следом. Карина осталась на берегу – принимать бестолковый груз…

Максимов сполз на дно ямы.

– Такие вот приколы, Демаков…

– Зато места у нас красивые, – сдавленно прошептал участковый. – Приезжай, если время вырвешь, отдохнем… Слушай, а ловко ты раскрутил эту особу…

– Не пугай меня, Демаков, – застонал Максимов. – Позабудь мое имя на период следствия. Твоя операция, твои идеи. Ты лично провел расследование, вычислил преступницу, а меня сюда не путай, ради бога. Если хочешь, подарю тебе лавровое дерево…

И все бы шло нормально (наверху как раз бодрящие звуки оплеух чередовались крепкими фразами), кабы не сработал сотовый в кармане.

– Чудеса, – изумился Максимов. – И кому это я понадобился в четыре часа ночи?

– Доброй ночи, командир, – растроганно возвестила Екатерина. – Нам плевать на то, что ты дрыхнешь в мягкой постели и кроешь нас матерными словами… Ты в постели, Костик?

– А где еще, в четыре-то часа ночи? – проворчал Максимов.

– Я просто слышу много разных женских голосов. Они кого-то делят. Не тебя случайно?.. Впрочем, это нормально. Вечеринка затянулась.

Максимов тяжело вздохнул и закрыл глаза – небо наезжало.

– Обидно, – пожаловалась Екатерина. – А мы работаем три ночи кряду. Полчаса назад дружище Вернер – ты помнишь еще такого? – заключил в объятия одного тихушника, имеющего желание вскрыть квартиру Клавдии Яковлевны… а такую помнишь? У тихушника проблемы с головой. Сам дурак и не лечится, и бабушку родную дурой сделать решил… Представь, нам до утра придется общаться с нашей воспитанной полицией, а в девять переться на любимую работу, будь она неладна. У тебя нет достойных предложений?

– Дарую выходной… – прошептал в полуобморочном бреду Максимов. – Но послезавтра, в девять утра, как миленькие – и не посмотрю, что суббота…

Он на ощупь отыскал кнопку отбоя и сделал попытку засмеяться. Попытка удалась с трудом…

Эпилог

Демаков заявился в агентство «Профиль» второго августа, в понедельник, после забавного повествования Вернера о том, как он провел день святого Ильи, а Максимов получил из уст Екатерины настораживающую информацию о том, что звонила некая Ольга Юрьевна и обещала позвонить еще. Распахнулась дверь, и в кабинет вошел очаровательный золотистый ретривер с токсичной китайской игрушкой в зубах. Щенка вел на поводке сияющий, как бриллиант, Демаков.

– Ой, какой очаровательный котенок… – засюсюкала Екатерина, бросая все дела.

– Вот, завел, – разулыбался Демаков. – А угадайте, как зовут?

– Карина, – улыбнулся Максимов улыбочкой авгура. – А если парень – то Вовинам… Не куксись, Демаков, твоя любимая дедукция – от частного к общему.