– Конечно, бери машину, я доеду с Анри. – И оба посмотрели на Юлю с нескрываемым облегчением.
«Вот и славно, голубки», – решила Юля, легко сбегая по мраморным ступеням парка к автостоянке. Их приторное воркование ей уже порядком надоело.
Добравшись до дома, Юля, проходя мимо столовой, с удивлением обнаружила, что мебель там отодвинута от стен, а за буфетом кто-то копошится. Растерявшись от такой наглости, она несколько минут стояла столбом, но потом очнулась, на цыпочках вошла в столовую и, оглядевшись, прихватила со стола хрустальную, в серебряной оправе пепельницу. Тихонько подкравшись к буфету с ней наперевес, Юля уже была готова обезвредить грабителя, когда с удивлением увидела сидящую на корточках Мезе, та от неожиданности вскрикнула и упала на пятую точку.
– Ты что здесь делаешь? – недоуменно спросила Юля.
– Протираю, – немного заикаясь, ответила всегда решительная и высокомерная горничная.
Юле ее тон не понравился.
– Что ты тут протираешь? – строго спросила она, хмуря брови.
– Пол под буфетом, – уже увереннее ответила та, вставая и обретая свою обычную вызывающую манеру держать себя.
– Вот нахалка, – пыхтела Юля, идя по коридору. Девица ее сильно раздражала. Была в ней не подобающая прислуге независимость, постоянный вызов. Словно директриса салона красоты была вынуждена собственноручно мыть клиентам голову.
Дойдя до своей комнаты, Юля с облегчением скинула шпильки и, распахнув легкий тюль занавесей, выглянула в сад. Сад благоухал под ярким летним солнцем. От розария тянуло сладким дурманящим ароматом. Высокие старые кедры едва шевелили под легким ветерком мохнатыми лапами. Внизу сквозь зелень финиковых пальм и апельсиновых деревьев сверкал на солнце бассейн. Аськины угодья расположились на склоне пологого, заросшего густой зеленью холма, и бассейн и корт находились на нижней террасе парка.
Юля вдруг почувствовала удивительную усталость. Последние несколько дней были полны суеты и впечатлений, если не сказать стрессов, и поэтому она решила дать себе небольшую передышку. Скинув сарафан, она надела купальник, прихватила полотенце и отправилась к бассейну.
Пройдя тенистой укрытой шпалерами аллеей, она спустилась по узенькой выложенной неровными камнями лесенке и оказалась на лужайке перед бассейном.
– Да что ж это за дом такой? – с возмущением воскликнула она, взглянув на лужайку у бассейна.
При первом взгляде создавалось впечатление, что она подверглась нападению кротов-мутантов. Еще вчера похожая на густой зеленый ковер, ровная, как поверхность стола, лужайка была перекопана ровными, в шахматном порядке расположенными ямами около метра глубиной. Стоящий на противоположном конце лужайки изящный павильон был окружен глубокой траншеей, полностью обнажившей его фундамент. Пол в павильоне был вскрыт.
– Что это? – писклявым от ужаса голосом спросила Юля, но тут же собралась, откашлялась и повторила свой вопрос, четко, строго, даже, можно сказать, угрожающе.
На ее призывный крик из-за развороченного павильона вынырнули оба садовника и, вытянувшись по стойке «смирно», преданно уставились ей в глаза.
– Что это такое? – еще строже спросила Юля, указывая на творящееся вокруг безобразие.
Оба как по команде наклонили головы набок, но никакого понимания в их глазах не мелькнуло.
Господи, где Аська нашла этих олухов, в интернате для слабоумных?
Первым очнулся Жуан, более крупный и сообразительный из парочки лоботрясов. Он не спеша наклонил голову вниз и вправо, затем вниз и влево, а потом со значением произнес:
– Крысы.
– Какие еще крысы?
– Садовые. Мы боремся.
Юля молча смотрела на здорового детину под метр девяносто ростом, с широкими покатыми плечами, округлой талией и живыми, как у садовой крысы, карими глазами. Выражение его лица было безмятежным. Из Аськиных садовников он был ей более приятен. Наверное, он был приятен всем. У Жуана было открытое, честное лицо, добрые грустные глаза и беззащитная улыбка. Он сразу же вызывал к себе расположение, к тому же был значительно умнее своего коллеги.
Второй садовник звался Карлос Жозе, но обычно его называли укороченным именем Кака. На Юлин взгляд, оно ему шло гораздо больше и гармонировало с фамилией, Кака Пинту Са. Он был одного с Юлей роста, очень худ и самодоволен. У него были вьющиеся до плеч волосы и тоненькие усики, он считал своим долгом одарить кокетливой ободряющей улыбкой каждую попадающуюся ему на пути даму от шестнадцати до шестидесяти лет, что неизменно вызывало их недоуменное возмущение, что, впрочем, нисколько его не смущало, по-видимому, он его неверно трактовал. У Юли создалось впечатление, что в детстве юноша начитался романов Дюма-отца и теперь косит под Арамиса. В минуты задумчивости он любил теребить свой длинный завитой локон, томно глядя вдаль.
А еще на его теле не было волос, что явственно свидетельствовало о регулярных эпиляциях. Позавчера Юля сама видела, как он сидел вечером на крыльце садового домика с маской на лице и занимался маникюром. При этом он был визгливым, злым и недалеким. В общем, очень напоминал карманного пинчера, каких раньше любили заводить российские старушки.
– Жуан, какие крысы? Зачем вы испортили лужайку? И что случилось с павильоном?
Лицо Кака отражало растерянность. Но Жуан не спеша пожал плечами и спокойно объяснил:
– Хочу посадить здесь виноград, но для этого нужно подготовить почву. Насыпать песка, гравия и удобрений и только потом сажать.
– Возле фундамента?
– Да.
– А пол зачем разворотили?
– Плиты скрипели и шатались, хотел проверить.
Юля понятия не имела, как сажают виноград и скрипел ли мозаичный пол в павильоне, но одно она знала твердо: искупаться и отдохнуть у бассейна ей сегодня уже не удастся.
– Немедленно все исправить! – громогласно распорядилась Юля, с трудом удержавшись, чтобы не добавить слово «идиоты». В конце концов, это Аськины работнички, вот пусть она с ними и разбирается. После чего резко развернулась и зашлепала обратно к дому. Проходя мимо розария, она взглянула направо и увидела засевшего на балконе соседней виллы старичка с биноклем. Рядом с ним на столике стояло блюдо фруктов и бутылка вина. Видно, он приготовился провести несколько приятных часов, подглядывая за купальщицей, но сегодня и ему обломилось. Юля зло показала соседу язык, отчего на лысой макушке старичка подпрыгнул единственный белокурый завиток, делающий его похожим на Гурвинека.
– Жуткий домишко, – произнесла вслух Юля.
Придя домой, она натянула шорты, футболку, любимые кроссовки и, усевшись в красный «Пежо», отправилась в крепость. Вырвавшись из зачумленного дома, она впервые с момента прибытия в Португалию почувствовала себя свободной и счастливой.