– Нет, Сергей Дмитриевич, просто я хотела разобраться с этим сама.
– Сама! Знаю я, как ты «разбираешься», Мисс Робин Гуд! – Курбатов притих, анализируя услышанное. – Ладно, о том похищении мы поговорим позже… Главное, что ты не имеешь никакого отношения к «Русской рулетке».
– Так областная ФСБ именно этим занимается? – наконец-то сообразила я.
– Полина, ты что-нибудь знаешь об этом? – заинтересовался дядя Сережа.
– Немного. Мне известно, что Федор Пилявский, тот самый, от которого вы меня однажды защитили, – один из людей, посещающих эти шоу, и он подыскивает тех, кому по душе такие развлечения.
– Это все? – Курбатов был явно разочарован скудностью моей информации.
И я добавила:
– Недавно бомжей, базирующихся на старом кладбище, посадили обманным путем в «Газель» и повезли в областной центр. Из них хотели сделать пушечное мясо, но бомжам удалось сбежать.
– Вот это уже интересно! Номер «Газели» тебе известен?
– Нет, но я могу узнать.
– Обязательно узнай и сразу же сообщи мне. Скажи, «Адреналин» как-нибудь с этим связан?
– Не знаю. – Я позволила себе слукавить, потому что мне надо было довести до конца начатое дело. – Я узнала о пристрастии Пилявского к «Русской рулетке» и о похищении бомжей из других источников.
– Ладно. – Курбатов сделал вид, что поверил мне. – Я что-нибудь придумаю, дабы оправдать тебя перед моими коллегами. Давай теперь вернемся к похищению.
– Дядя Сережа, может, я сама доведу это дело до конца? – попросила я.
– Сама так сама, – сдался Курбатов, – но если возникнут трудности, обращайся.
– Сергей Дмитриевич, скажите, ваши коллеги из ФСБ так и будут следить за сотрудниками «Адреналина»?
– До сих пор это не принесло им особой пользы. Они думали, что ты контролируешь этот бизнес, а после того, что я им скажу, они наверняка переключатся на Пилявского. Мне пора, – Курбатов поднялся из кресла.
– Сергей, что же, ты даже чаю не попьешь? – обратился к нему дед.
– Спасибо, Аристарх Владиленович, дела. – И Курбатов стремительно вышел из гостиной.
Едва мы проводили гостя, как наверху раздались голоса.
– А я думала, Порываевых нет дома, – поделилась я с Аришей.
– Куда ж они денутся? Я просто попросил их посидеть тихонько, когда увидел в окно Сережину машину.
– Как же у вас здесь хорошо спится! – сказала Зоя, выходя на лестницу. – Тишина, свежий воздух… не то что в городе.
* * *
Вскоре к нам приехала Инесса, опять-таки с внуками. Дом наполнился детскими голосами.
– Полетт, когда же у меня появятся правнуки? – спросил дедуля.
– Когда-нибудь, – неопределенно ответила я.
После ужина Инесса позвонила Георгию, чтобы узнать, как себя чувствует Краснихина. Поговорив со своим родственником, она рассказала нам с дедулей следующее:
– Ирка настроила против себя едва ли не всю женскую половину хосписа – как персонал, так и пациенток. Сестра-хозяйка пожаловалась Георгию, что Ирина обрезала халат, который та ей выдала, сделав из него неприличное мини. А пациентка Трухмалева обвинила ее в краже, хотя на самом деле Краснихина забрала из ее палаты свой бюстгальтер, завалившийся за койку. Надо ли говорить, что мужская половина, напротив, очарована Краснихиной! Один старичок, чья жизнь уже висела на тоненьком волоске, вдруг стал вставать с постели, отказался от клизм… Санитар едва не подрался из-за нее с охранником. Их спор рассудила сама Ирсен, заявив, что выберет того, кто поставит ей на машину два новых колеса. Санитар сразу же отказался от своих притязаний, поскольку он живет в хосписе. Охранник же, снявшись со смены, забрал проколотые шины на вулканизацию.
– Что-то мне подсказывает: как только у Краснихиной появится возможность уехать из хосписа, она сразу же это сделает, – высказалась я.
* * *
На следующее утро я поехала к кладбищу. Люся с Васей, несмотря на раннее время суток, уже были подшофе. Сказался побочный эффект от свалившихся на них денег. Вместо того чтобы приодеться и улучшить свой рацион, они пристрастились к выпивке. Я для порядка пристыдила их, а потом начала расспрашивать о «Газели», которая недавно увезла бомжей с кладбища.
– Вася, почему вы вообще в нее сели? – поинтересовалась я.
– Так, это, нам Чук и Грек сказали, что ее водила уже нанимал их, что он шибко щедрый, вот мы и повелись.
– Ясно, – кивнула я. – А ты номер этой «Газели» случайно не помнишь?
Вася почесал в затылке и изрек:
– Там подряд цифры шли: «два», «три», «четыре».
– А буквы?
– Тоже подряд. Сначала: «у», потом: «фх».
– Вася, ты у меня голова, я бы никогда не запомнила! – Люся прижалась к своему сожителю.
– А давно к вам эти Чук и Грек прибились?
– Недавно. Да их уже и след простыл, – махнула рукой Людмила.
– Вот что: сегодня на вечер намечается серьезная операция – обмен заложников. – И я ввела Люсю и Васю в курс дела, а потом добавила: – Так что вы больше не пейте! Поняли меня?
– Поняли, – кивнули бомжи.
Сев в машину, я позвонила Курбатову:
– Дядя Сережа, я узнала номер «Газели» – «у234фх».
– А цвет? – уточнил полковник.
– Серый. И еще: два мужика, которые косят под бомжей, втерлись к этой братии в доверие и уговорили народ сесть в эту «Газель». Вчера они исчезли. Их клички – Чук и Грек. Если надо, я могу составить фотороботы.
– Загляни ко мне в контору, как только у нас обоих появится свободное время.
Поговорив с Курбатовым, я поехала на улицу Горького. Жучки, расставленные Зоей в квартире, помогли мне услышать, что Юшков принес Порываеву еще около полутора миллионов. Сам же Семен смог раздобыть еще три миллиона. Они начали считать деньги.
– Семь миллионов восемьсот семьдесят тысяч и еще какая-то мелочь, – озвучил Порываев.
– Мало! – высказался Юджин.
– А по-моему, хватит, – возразил ему Сэм.
– Отдать восемь миллионов за трупы или десять – за живых. Разница есть?
– Ты хочешь сказать, что они недосчитаются бабла и прямо на месте прикончат моих?
– Все может быть, и я бы на твоем месте не рисковал. Тебе уже сказали, где состоится обмен? – поинтересовался Юшков.
– Пока нет. Будь хотя бы часа два в запасе, я придумал бы какой-нибудь финт ушами. Но эти твари, наверное, только в самый последний момент позвонят, – предположил Порываев.
– Скорее всего, – подтвердил Юджин.
– Андрей, не уходи. Мне так паршиво, а я даже выпить не могу – вечером наверняка за руль придется садиться. Слушай, а может, я выпью, а ты поведешь мою машину?