«Будь осторожен!» И ниже, буквами помельче: «Угол Молодежной и Пятого».
Он еще раз поцеловал фотографию и тихо повторил: «ЛИЗА! ЛИЗА!»
* * *
— Хороший денек! — Васька Баженов подмигнул кому-то: скорее всего, самому себе, потому что настроение было отличным. — Сегодня Робин Гуд настреляет столько дичи, сколько захочет. Вечером, у костра, он будет угощать друзей-разбойничков жирными утками. Никаких ножей и вилок, мы будем разрывать их руками и запивать старым добрым элем!
В заднем кармане штанов лежала новая рогатка, еще лучше прежней. Ну и что, что мать надавала подзатыльников, а отец пригрозил выпороть. Уж кого не стоит бояться, так это отца: он только говорит, но Ваську еще ни разу пальцем не тронул. И потом, отец сказал вполне определенно: «Если узнаю, что ты разбил хотя бы одно окно… Выпорю». Ведь он не сказал: «Если узнаю, что у тебя есть рогатка», потому что знал наверняка: у Васьки она есть. А окна… Что они, дураки малолетние, по окнам стрелять?
— Да уж… Эти чертовы жирные утки… У них такие жесткие перья, что обычными стрелами не пробьешь. Нужны шарики от подшипника. — Петя Ружецкий шмыгнул носом и провел пальцем по верхней губе: той самой, на которой так замечательно будут смотреться густые черные усы. Пока вместо усов оставались только грязные разводы. — И вообще, надо было надеть резиновые сапоги. В лесу сыро. Если я приду домой с мокрыми ногами, мать опять будет ругаться.
— А-а-а, хватит ныть, Малютка Джон. Она и так и так будет ругаться. Не обращай внимания. «Шарики от подшипника»… Да где же их взять? Если бы было такое место: приходи да бери, сколько хочешь. Но я что-то такого не припомню. Может, ты подскажешь?
Петя покрутил головой. Утреннее происшествие не давало ему покоя. Воспоминание о нем накатывало как-то странно, волнами. Он то забывал о случившемся, то вдруг ясно видел плевок черной светящейся слизи, лежащий в раковине. Ему было не по себе. Он словно предчувствовал что-то.
— Не знаю я, где их взять.
— Вот то-то и оно! Но Робин Гуд, как всегда, нашел выход! Он классный парень, этот Робин Гуд. — Васька прошел несколько метров, пританцовывая: так он был доволен собой и пришедшей ему в голову идеей. — Давай договоримся: увидим ворону… то есть, я хотел сказать, — утку, и будем в нее целиться вместе. А когда я скажу: «Огонь!», вместе выстрелим. Уж две-то стрелы должны пробить ее насквозь!
— Угу. Если попадем, — возразил Петя.
— Ну чего ты разнылся? — возмутился Васька. — Не попадем в одну, попадем в другую. В лесу уток хватает.
Мальчики встретились утром в условленном месте: на углу почты, и теперь направлялись по Кооперативной в
«дальний» лес. «Ближним» называлась роща, в которой под сенью вековых лип затаилось городское кладбище. Но… кладбище — не то место, где можно хорошо поиграть. «Вид могил навевает тоску. Там скучно», — говорили они, не желая признаваться друг другу, что главной причиной была вовсе не тоска, а страх. Неосознанный детский страх: того и гляди, за деревом увидишь покойника с раздувшимся зеленым лицом, а в пустых глазницах копошатся белые черви, он протянет костлявые руки и скажет свистящим шепотом: «Добро пожаловать, ребятки!» Бррр! Мороз по коже!
Поэтому «ближняя» роща никогда не входила в число охотничьих угодий Робин Гуда и его верного спутника Малютки Джона, благородные разбойники обходили ее стороной.
Улица кончилась, и мальчики свернули на широкую тропинку, которая огибала липовую рощу слева. Если идти по этой тропинке, никуда не сворачивая, то попадешь в «дальний» лес.
— Смотри! — Васька ткнул пальцем в сторону кладбища. — Говорят, Кузя там гуляет по ночам. Знаешь, что он там делает?
— Ну? — Петя старался, чтобы его голос звучал как можно беспечнее, но на всякий случай ускорил шаг и приблизился вплотную к Ваське.
Тот выпучил глаза и сказал, завывая:
— Моги-и-илы раска-а-апывает.
У Пети вырвался короткий нервный смешок:
— Ерунда! Зачем ему раскапывать могилы?
— А ты подумай! — не унимался Васька.
— Ну? И зачем же?
— Он покойников ест! Отрезает куски и ест.
— Фу, дурак!
— Вот тебе и «фу»! Я слышал, как Капитон Волков на школьном дворе рассказывал. Он сам видел, как Кузя ест мертвецов.
— Ну да! Врет он, твой Капитон.
— А с чего бы ему врать?
— Да просто так, пугает малышей. Он любит всех пугать. — Петя разозлился. — Я знаю, что там Кузя делает: мне отец говорил. Он ходит по могилам и где увидит — водка в стакане стоит, сразу выпьет. А в стакан воды наливает, чтобы никто ничего не заметил.
Васька быстро соображал: красивая и, главное, страшная легенда рушилась прямо на глазах. Он остановился и обернулся к Пете:
— Ну да, положим, водку он пьет. А закусывает-то чем? Еще до того, как он услышал Петин облегченный смех, Васька понял, что и эта версия никуда не годится.
— Ха-ха-ха! — смеялся Петя. — Да любой дурак знает, что Кузя никогда не закусывает. Он у нас во дворе компостную яму перекапывал, так мать ему за работу чекушку вынесла. Кузя выпил, а закусывать не стал. Закуска, говорит, градус крадет. Понял? «Мертвецов ест!» Ты бы лучше отцу сказал, что у Капитона нож есть выкидной, с кнопкой. Ему брат с зоны привез.
Васька надулся:
— Я не стукач. Пусть отец сам увидит и отберет. А я жаловаться не буду.
— Смотри, когда он кого-нибудь зарежет, поздно будет.
— Ну а чего ты сам не скажешь?
— Не знаю. Он же твой отец, а не мой.
— А ты скажи своему, а твой скажет моему.
— Да не… — Петя поморщился. — Ябедничать… это как-то…
— Ну, вот и все. Пошли дальше. Братья-разбойнички небось заждались нас… С добычей. Сидят голодные и приканчивают вторую бочку эля.
— Слушай, а эль крепче водки? Или нет?
Хороший вопрос. Он на минуту поставил Ваську в тупик. Интересно, а что можно ответить, если в свои десять лет он не пробовал ни того, ни другого? Но… на то он и Робин Гуд, чтобы найти ответ на любой вопрос.
— Отец говорит, что крепче Белкиного самогона ничего нет.
— Значит, эль слабее?
— А сам-то ты как думаешь? Наверное, слабее, если его пьют бочками. Он такой… вкусный. Немного даже сладкий.
— Ты что, пил?
— Да… отец как-то раз привозил из Ковеля, — не моргнув глазом соврал Васька. И, чтобы поскорее уйти от скользкой темы, добавил: — Я, когда вырасту, буду пить только эль. А ты?
— Я тоже. Разумеется.
Мальчишки, не сговариваясь, бросили последний взгляд на кладбище и прибавили шагу. Там, впереди, их ждало настоящее мужское развлечение — охота. И какая разница, что вместо луков — рогатки, вместо стрел в колчанах — мелкий щебень в карманах, а вместо уток — вороны? Охота есть охота. Мужское дело.