Ночь была тёплая, душная. Макартни весил немало. Капитан Блад изрядно вспотел. Но он продолжал упорно шагать вперёд и поравнялся с кладбищенской оградой как раз в ту минуту, когда начала всходить луна. Взгромоздив свою ношу на стену, он перебросил её за ограду, а потом перелез сам. Под прикрытием ограды он при свете луны проворно связал майору руки и ноги его собственным кушаком. Вместо кляпа он использовал несколько локонов его же парика и закрепил этот неаппетитный кляп шарфом майора, позаботившись оставить свободными ноздри.
Он уже заканчивал эту операцию, когда Макартни открыл глаза и свирепо уставился на него.
— Да, да, это я — ваш старый друг, капитан Блад. Я стараюсь устроить вас поудобнее на ночь. Утром, когда вас здесь обнаружат, вы будете иметь возможность преподнести вашим освободителям любую ложь, которая спасёт вас от необходимости объяснить то, что ничем объяснить невозможно. Доброй ночи и приятных сновидений, дорогой майор.
Он перепрыгнул через ограду и быстро зашагал по дороге к морю.
На пристани бездельничали английские моряки с «Ройял Дачес», доставившие майора в шлюпке на берег и дожидавшиеся теперь его возвращения. Несколько местных жителей помогали разгружать рыбачий баркас, вернувшийся с уловом. Никто не обратил ни малейшего внимания на капитана Блада, который направился к концу мола, где он утром пришвартовал свою пинассу. В ларе, куда он опустил мешочки с золотом, ещё оставалось немного пищи, захваченной им прошлой ночью с «Эстремадуры». Пополнять этот запас он не рискнул. Только наполнил два небольших бочонка водой из колодца.
Затем он прыгнул в пинассу, отшвартовался и сел на вёсла. Ему предстояло провести ещё одну ночь в открытом море. Впрочем, как и в прошлую ночь, на море был штиль, а налетавший порой лёгкий бриз благоприятствовал его пути на Гваделупу, которую он избрал своей целью.
Выйдя из бухты, он поставил парус и взял курс на север вдоль берега, где невысокие утёсы отбрасывали иссиня-чёрные тени на серебрившуюся под луной морскую зыбь. Пинасса мягко рассекала это жидкое мерцающее серебро, и вскоре остров остался позади. Впереди было открытое море и десятимильный переход.
Неподалёку от Гранд-Терр, самого восточного из двух главных островов Гваделупы, капитан Блад решил переждать до рассвета. Когда занялась заря и ветер посвежел, он миновал Сент-Энн, где не встретил ни одного судна, обогнул остров, поплыл на северо-восток и часа через два приблизился к Порт дю Меуль.
В гавани стояло с полдюжины кораблей, и капитан Блад долго и внимательно к ним приглядывался, пока его внимание не привлекла к себе чёрная бригантина, пузатая, как фламандский олдермен, что наглядно выдавало её национальность. Капитан Блад подогнал пинассу к борту бригантины и уверенно поднялся на палубу.
— Мне нужно как можно быстрее добраться до Северного побережья Французской Эспаньолы, — обратился он к суровому шкиперу. — Я хорошо заплачу вам, если вы доставите меня туда.
Голландец окинул его не слишком приветливым взглядом.
— Если вы так спешите, поищите себе другой корабль. Я иду в Кюрасао.
— Я ведь сказал, что хорошо вам заплачу. Сорок тысяч реалов должны компенсировать вам эту задержку.
— Сорок тысяч? — Голландец поглядел на него с удивлением. Эта сумма превышала всё, что он надеялся заработать за целый рейс. — Кто вы такой, сэр?
— Какое это имеет значение? Я тот, кто готов заплатить сорок тысяч.
Шкипер бригантины покосился на него, прищурив свои маленькие голубые глазки.
— Платить будете вперёд?
— Половину вперёд. Остальное я должен получить там, куда направляюсь. Но вы можете задержать меня на борту до тех пор, пока я не выплачу вам всех денег.
Боясь, как бы голландец его не надул, Блад решил не говорить ему, что у него все деньги при себе.
— Ну что ж, сегодня ночью можно и отвалить, — с расстановкой произнёс шкипер.
Блад тотчас вручил ему один из своих мешочков. Второй он спрятал на дне бочки с водой в ларе пинассы, и там он и пролежал до тех пор, пока четырьмя днями позже бригантина не вошла в пролив между Эспаньолой и Тортугой.
Тут капитан Блад заявил, что теперь он намерен сойти на берег, уплатил шкиперу бригантины остальные деньги и спустился в свою пинассу. Когда шкипер увидел, что пинасса взяла курс не на Эспаньолу, а на север, в сторону Тортуги, этого оплота пиратства, подозрения, шевельнувшиеся в его душе, полностью подтвердились. Впрочем, с виду он остался всё так же невозмутим. Он был единственным, кто, кроме самого Блада, оказался не внакладе в результате сделки, заключённой на острове Мари-Галант.
Так капитан Блад возвратился наконец на Тортугу, к своему пиратскому воинству, которое уже оплакивало его гибель.
А месяцем позже вместе со всей флотилией, состоявшей из пяти больших кораблей, он снова направился в Бассетерре, чтобы повидаться с полковником де Кулевэном, с которым, как он полагал, у него были кое-какие счёты.
Его появление в гавани во главе такой мощной флотилии взволновало не только население, но и гарнизон. Однако он явился слишком поздно. Полковника де Кулевэна его визит уже не мог взволновать, ибо полковник был посажен под арест и отправлен во Францию.
Эти сведения капитан Блад получил от нового военного коменданта острова Мари-Галант, полковника Сансэра, который принял капитана Блада со всеми почестями, подобающими флибустьеру, поставившему на рейде пять хорошо вооружённых кораблей.
Капитан Блад разочарованно вздохнул, услыхав эту новость.
— Как жаль! А мне надо было сказать ему несколько слов. Уплатить небольшой должок.
— Небольшой должок в сорок тысяч реалов, как я догадываюсь, — сказал француз.
— О, вы неплохо осведомлены, чёрт побери!
— Когда главнокомандующий французскими вооружёнными силами в Америке прибыл сюда, чтобы выяснить обстоятельства нападения испанцев на Мари-Галант, он обнаружил, что полковник де Кулевэн ограбил французскую колониальную казну на эту сумму. Доказательством послужила расписка, найденная в делах мосье де Кулевэна.
— Так вот где он взял эти деньги!
— Да, как видите. — Лицо коменданта было серьёзно. — Грабёж — тяжкое преступление и позорное деяние, капитан Блад.
— Мне это известно. Я немало занимался этим и сам.
— И, конечно, нет никакого сомнения, что его вздёрнут на виселицу, этого беднягу мосье де Кулевэна.
Капитан Блад кивнул.