По какой причине убийца напал на Джорджа, если это действительно сделал он? Если Джордж его знал, почему не назвал его имени, когда позвонил по телефону службы спасения? А если нет, то какое убийце до него дело? Быть может, они вместе работали и вращались в одних кругах? Тогда здесь нет никакой связи с наркотиками, если только сам Джордж не был их потребителем. А может, профессор как-то связан с Беккером? А может, Беккер как врач занимался распространением наркотиков, какой-то наркоман об этом узнал и забрался к нему в дом? Но тогда при чем тут Армистед?
Лукас стоял у стены и пытался найти какую-то логику в событиях, чтобы двигаться дальше. И довольно быстро он ее нашел. Он еще немного подумал, взял куртку и позвонил диспетчеру. Набирая номер, он посмотрел в окно — дождь продолжал моросить. Холодный и неприятный весенний дождь с северо-запада.
— Вы можете связаться с Делом и попросить его, чтобы он встретился со мной в офисе? — спросил Дэвенпорт, когда диспетчер снял трубку. — Ничего срочного, сегодня днем, позднее…
— Он в баре, — ответил диспетчер. — Туда можно позвонить. Если хотите, я могу продиктовать номер.
— Конечно.
Лукас вытащил из кармана лист бумаги — ксерокопию рисунка одноглазого великана — и записал номер телефона.
Когда он позвонил, трубку взял бармен и сразу позвал Дела. Они договорились о встрече в четыре часа. Пока они разговаривали, Лукас смотрел на великана, глядящего на спящую женщину. У него была круглая, как баскетбольный мяч, голова и тонкие изогнутые губы. Где?..
Повесив трубку, Лукас взял телефонный справочник и позвонил в университетскую библиотеку, в отдел редких книг.
— Кэрролл? Это Лукас Дэвенпорт.
— Лукас, ты перестал приходить на игры. Жуков собирается идти за румынами на север от Сталинграда…
— Да, Элла мне говорила. Она сказала, что вам нужен нацист.
— С этого момента игра для немцев теряет интерес.
— Слушай, мне нужна помощь. У меня есть изображение одноглазого великана. Он смотрит на холм, где спит женщина, у него в руках дубинка. Это довольно примитивная картина. Похоже на детский рисунок, но не думаю, что его сделал ребенок. В нем чувствуется мастерство.
— Одноглазый гигант, как циклоп из «Одиссеи»?
— Точно. Существует предположение, что это тролль, но кое-кто утверждает, что технически его можно назвать циклопом. Я пытаюсь узнать, из какой он книги, если он вообще из книги.
Кэрролл, которая была библиографом, немного помолчала, а потом ответила:
— Будь я проклята, но мне это неизвестно. Возможно, что-то знает эксперт по «Одиссее», но тут можно рассчитывать только на везение. В мире существует огромное множество изображений циклопов.
— Черт… И что мне делать?
— Ты сказал, что рисунок примитивный, но хороший. Как в иллюстрированном журнале вроде «Плейбоя» или…
— Нет. Чем больше я на него смотрю, тем более знаменитым он мне кажется. Помнишь, я сказал, что в нем чувствуется мастерство.
— Хм. Ну, ты можешь отнести его на факультет истории искусства. Весьма возможно, сейчас там кто-нибудь есть. Впрочем, они могут отказаться тебя консультировать, если ты не пообещаешь им заплатить.
— Ну что ж, спасибо, Кэрролл.
— Подожди минутку. В Сент-Поле живет один художник — на самом деле компьютерный гений, он заходит в библиотеку, чтобы взглянуть на книжные иллюстрации. Он настоящий эксперт по истории живописи. У меня есть его телефон, ты можешь ему позвонить.
— Отлично.
Дэвенпорт услышал, как Кэрролл положила трубку на стол, на минуту воцарилась тишина, потом женщина снова взяла трубку.
— Парень немного странный, как это часто бывает с художниками. Назови ему мое имя и будь с ним вежлив. Вот его телефон… И приходи играть. Будешь Паулюсом.
— Не знаю, как тебя благодарить.
Закончив разговор с Кэрролл, Лукас сразу набрал номер художника. Он насчитал пять или шесть гудков и уже хотел повесить трубку, но тут ему ответили. Дэвенпорту показалось, что его собеседник спал, таким неприветливым и холодным был его голос. Когда Лукас объяснил, что он полицейский, в голосе появилась настороженность.
— Мне о вас рассказала Кэрролл из университетской библиотеки. Она думает, что вы сможете мне помочь.
— Компьютеры?
Тревога в голосе художника уже не вызывала сомнений. Почему?
— Искусство. У меня есть картина, на которой изображен необычный великан. Производит сильное впечатление. Я бы хотел узнать, что это такое.
Художник не стал задавать никаких вопросов. И вновь это показалось Лукасу странным.
— Великан откусывает голову у трупа?
— Нет, он…
— Тогда это не Гойя. У великана один глаз?
— Да, — сказал Лукас. — Да, у него один глаз, и он выглядывает из-за вершины холма.
— А на переднем плане нарисована обнаженная женщина, лежащая на склоне. Она похожа на святую с католических открыток.
— Точно, — сказал Лукас.
— Одилон Редон. [13] Картина называется «Циклоп». Редон был французом, в основном рисовал пастелью. Это полотно написано в конце девятнадцатого столетия. Обнаженная женщина лежит спиной к циклопу, так что вы видите ее лицо…
— Да-да, все так и есть. А в какой книге может быть этот рисунок? Должно быть, она довольно редкая?
— Нет-нет, о Редоне издано немало работ. Сейчас он популярен. Или был некоторое время назад. В библиотеке должны найтись книги о нем. Конечно, он не самый знаменитый художник, но всякий, кто разбирается в живописи, его знает.
— Хм. Хорошо. Значит, этот рисунок можно найти в книге?
— Или в календаре. Существует множество живописных календарей, открыток с репродукциями известных картин и художественных альбомов. Многое зависит от размера.
— Отлично, благодарю. Я выяснил то, что хотел. Вы говорите, что нужно разбираться в живописи…
— Да. Если вас интересуют цифры, то я бы сказал, что о существовании Редона слышал всего один процент людей, случайно опрошенных на улице. И один из пяти таких людей расскажет вам о написанных им картинах.
— Еще раз спасибо.
— Всегда готов помочь полиции, — сказал художник, и Дэвенпорту показалось, что он улыбается.
А вот Дел не улыбался. Сидя на металлическом складном стуле для посетителей, стоящем рядом с письменным столом Дэвенпорта, он ломал руки.
— Господи, это же нетрудно, — сказал Лукас, опустившись на корточки рядом с ним. — Тебе всего лишь нужно сказать, что ты о ней думал. «Я хочу принести извинения за то, как я себя вел, вы показались мне очень милой женщиной. У вас замечательные глаза». Рано или поздно она спросит: «Какого они цвета?» А ты ответишь: «Необычного орехового оттенка».