Голова женщины сплющилась, и Куп, пришедший в ярость оттого, что ему помешали, создали новые проблемы и усложнили жизнь, ногой столкнул тело с крыльца, и оно откатилось к туе.
— Проклятье, — выдохнул Куп. — Проклятье!
Он не собирался никого убивать. Следовало как можно быстрее убраться отсюда.
С того момента, как он напал на Флори, прошло меньше минуты. На улице больше никого не было. Куп огляделся по сторонам, пытаясь понять, не смотрит ли кто-нибудь из окон дома Сары Иенсен. Ничего.
Он поспешил покинуть место преступления, на ходу пряча в карман стальной прут, который он попытался вытереть рукой, но только размазал кровь. Если его увидит полицейский…
Внутри у Купа продолжала полыхать ярость: проклятая стерва не должна была появиться вот так, прямо у него за спиной!
Он сражался с гневом, пытаясь успокоиться и заставляя себя двигаться вперед. «Нельзя останавливаться», — твердил он себе. Он почти бегом пересек улицу, по-прежнему чувствуя запах и вкус человеческой крови. Его это совсем не пугало, но не здесь и не сейчас…
«Может быть, стоит уйти отсюда пешком, а потом вернуться за пикапом, ведь на нем логотип компании», — подумал он. Если кто-то заметил, как он убил женщину, и проследит за ним до пикапа, то разглядит знак на его борту. Тогда все пропало. С другой стороны, копы в поисках свидетелей наверняка запишут номера всех машин, стоящих на улице.
Нет. Он должен уехать.
Убийца открыл водительскую дверь и увидел свое отражение в стекле: перекошенное лицо с темными полосами под козырьком спортивной кепки.
Он завел двигатель и вытер лицо, еще больше перепачкав перчатки в крови. Господи, он весь измазался. Кровь попала даже в рот, и он чувствовал ее вкус.
Куп медленно отъехал от тротуара, глядя в зеркало заднего вида, не бежит ли кто-нибудь за ним, показывая на его машину. Но увидел только пустую улицу.
Ничего.
Он еще не оправился от стресса, все мышцы болели, тело протестовало. Вкус крови… Неожиданно убийца испытал вспышку удовольствия, приправленного болью, словно кто-то гладил его и одновременно по нему ползали полчища муравьев.
Но это было скорее хорошо, чем плохо. Очень хорошо.
Уэзер не оказалось дома, и Лукас с трудом подавил беспокойство. Она должна была вернуться час назад. Он снял телефонную трубку, но не обнаружил на голосовой почте никаких сообщений.
Лукас вернулся в спальню, на ходу снимая галстук. Там витал едва уловимый аромат ее духов «Шанель № 5» и немного пахло полиролью. Уэзер купила новый мебельный гарнитур для спальни, простой, но элегантный, в стиле начала двадцатого века. Лукас фыркнул и вздохнул. Его старая мебель казалась ему вполне приличной, хотя простояла много лет. Но Уэзер даже слышать не хотела о том, чтобы оставить ее.
— У тебя огромная кровать, которой лет двадцать, и она выглядит так, будто ее затерли до дыр чужие женщины — учти, я не собираюсь тебя спрашивать о них, — а кроме того, у нее нет спинки и она похожа на трамплин. Разве ты не читаешь в постели? Скажи еще, что ничего не слышал про лампочки, встроенные в изголовье. Неужели тебе не хочется поменять подушки на новые?
Возможно, если это сделает кто-то другой.
А еще Уэзер считала, что старый комод выглядит так, будто попал к Лукасу в дом прямо из Армии спасения.
Он не стал ничего говорить, но вообще-то так оно и было.
Впрочем, Уэзер не сказала ни единого слова о его любимом кресле, хотя оно было старше кровати. Лукас купил его на распродаже невостребованных вещей умершего профессора из Сент-Томаса. Оно было массивным, очень удобным, с сиденьем из искусственной кожи. Но Уэзер выбросила другое, которым Лукас практически не пользовался, с пятном на подлокотнике — он не помнил, от чего оно, только то, что пятно появилось во время матча между «Викингами» и «Пэкерами». На его место Уэзер поставила уютный диванчик на двоих.
— Если ты собираешься смотреть телевизор в старости, мы должны сидеть рядом, — сказала она. — Первое, что мужчины делают, когда покупают телевизор, — это ставят перед ним два кресла, а между ними столик, на который водружают банки с пивом и пиццу. Клянусь богом, я такого не допущу.
— Да-да, я согласен, только не трогай мое кресло, — ответил Лукас беспечно, хотя его несколько беспокоила судьба любимого предмета мебели.
Она прекрасно поняла его.
— Ему ничто не угрожает. Хоть оно и уродливое, но в полной безопасности.
— Уродливое? Это настоящий… перчаточный материал.
— Правда? С каких пор перчатки делают из мешков для мусора?
Уэзер Каркиннен работала хирургом. Она была миниатюрной, под сорок, со светлыми волосами, в которых начала появляться седина, с темно-голубыми глазами, высокими скулами и крупным ртом. Лукас считал, что она немного похожа на славянку. Несмотря на невысокий рост, природа наградила ее широкими плечами и сильными мышцами. Уэзер великолепно играла в сквош и умела управлять любыми лодками. Лукас обожал наблюдать за тем, как она двигается и как отдыхает, размышляя над какой-нибудь проблемой. Он даже любил смотреть, как она спит, потому что во сне она была такой трогательной и напоминала котенка.
Когда Лукас думал о ней, а это происходило почти все время, перед глазами у него вставала одна и та же картинка: Уэзер поворачивается, чтобы взглянуть на него через плечо, над которым покачивается простая сережка с жемчужинкой.
Он думал, что они поженятся, но она сказала:
— Пока не говори об этом.
— Почему? Ты откажешься выйти за меня?
Она ткнула его в живот пальцем.
— Нет, я скажу «да». Но пока не нужно ничего говорить. Подожди немного.
— Сколько?
— Ты поймешь.
Он и не делал ей предложения и где-то в глубине души боялся и испытывал облегчение. Неужели он не хочет на ней жениться? Лукас еще ни разу в жизни ни с кем не был так близок. Здесь совсем другое. Все это могло быть… Ему было страшно.
Лукас успел раздеться до трусов, когда на кухне зазвонил телефон. Он взял трубку в спальне и сказал:
— Слушаю?
— Шеф Дэвенпорт? — спросила Меган напряженным голосом.
— Меган, ты можешь называть меня Лукасом.
— Хорошо. Я только хотела сказать, чтобы ты не выбрасывал папку с бумагами. По тому делу.
Где-то на заднем плане раздался странный стук. Лукас слышал его и раньше, но не мог понять, что это такое.
— Что?
— Я сказала, не выбрасывай папку с отчетами по делу, которым мы занимались.
— Меган, о чем ты?
— Увидимся завтра.
— Меган…
Но она отключилась. Лукас посмотрел на телефон, нахмурился, покачал головой и повесил трубку. Он покопался в новом комоде и достал спортивные шорты, потом взял футболку без рукавов, начал ее натягивать и остановился на полпути. Стук во время их разговора с Коннел — это стук клавиш. Где бы она ни находилась, неподалеку от нее три или четыре человека что-то печатали. Возможно, она в своем офисе, хотя сейчас довольно поздно.