Он хотел что-то ответить, но она положила ладонь ему на грудь и заставила замолчать.
— Я не критикую тебя, только делюсь своими наблюдениями. Твоя работа — настоящее волшебство. Это похоже на магию или предсказание будущего по линиям на ладони, но не на науку. А я как раз занимаюсь наукой. И все, с кем я как-то связана. Для нас это обычное дело. Твоя работа… завораживает.
Лукас захихикал. Звук получился неожиданно пронзительным и высоким и не имел ничего общего с фырканьем или обычным смехом. Уэзер ни разу не слышала подобного. Да, Лукас самым настоящим образом хихикал. Она внимательно посмотрела на него.
— Проклятье, я рад, что ты переехала ко мне, Каркиннен, — сказал он. — Такие разговоры позволят мне не спать в течение нескольких недель. Ты лучше амфетамина.
— Извини…
— Нет-нет. — Он приподнялся на локте, чтобы ему было лучше ее видно. — Я в этом нуждаюсь. Никто прежде не заглядывал в меня. Мне кажется, человек может стать старым и заржаветь, если никто не будет смотреть ему в душу.
Когда Уэзер ушла в ванную комнату, Лукас встал и принялся нагишом разгуливать по комнатам. Он и сам не знал, что ищет. Перед глазами у него стояла мертвая Элоиза Миллер, женщина, которая шла покормить собаку подруги, уехавшей из города. Впервые в жизни она проделала этот путь поздно вечером. На один раз больше, чем следовало.
Лукас слышал, как льется вода в ванне, и с оттенком вины вспоминал о симпатичной Джен Рид. Потом он вздохнул и выбросил журналистку из головы. Сейчас следовало думать совсем о другом.
Они много знали об убийце — как он выглядит и ведет себя, его рост и силу, машины, которые он водит, если, конечно, он и в самом деле ездит на седане «таурус» и на грузовичке. Андерсон проверял всех, кто владел двумя такими автомобилями — зеленым «таурусом» и пикапом.
Впрочем, большинство сведений носило противоречивый характер и могло привести к катастрофическим результатам на суде.
В зависимости от того, чьи показания принимать на веру, выходило, что убийца белый, невысокий или высокий, сотрудник полиции или бывший заключенный. Не исключено, что он кокаинист. Ездит либо в сине-белом или красно-белом пикапе, либо в зеленом седане «таурус». То ли носит бороду, то ли сбрил ее. Или все не так.
Потрясающе.
И даже если в этом удастся разобраться, нет ни одной серьезной улики. Может быть, что-нибудь полезное сообщат из лаборатории. Возможно, удастся получить ДНК из сигареты, и они отыщут в базе данных нужного им человека. Такое случалось прежде. Может быть, свиньи будут летать.
Лукас вернулся в столовую и принялся нажимать на клавиши пианино. Некоторое время назад Уэзер предложила научить его играть — на старших курсах в колледже она преподавала игру на фортепиано, — но Лукас ответил, что он слишком стар для подобных вещей.
— Ты никогда не будешь слишком старым, — сказала Уэзер. — Давай выпьем еще вина.
— Я слишком старый и больше не могу научиться ничему новому. Мозг не воспринимает, — возразил Лукас и взял бокал с вином. — Но я могу петь.
— Ты? — Уэзер была поражена. — И что же?
— Я пел «Я люблю Париж» на выпускном вечере в школе, — сказал он с некоторой опаской.
— И я должна тебе поверить? — спросила она.
— Ну, я пел.
Лукас сделал глоток вина. Уэзер последовала его примеру, потом поставила бокал на стол и принялась шарить в ящике, где лежали ноты.
— Ага, сейчас я выведу тебя на чистую воду. У меня есть ноты к «Я люблю Париж».
Уэзер заиграла на пианино, и Лукас начал петь. Она сказала, что у него получается очень неплохо.
— У тебя чудесный баритон.
— Я знаю. По словам моего учителя музыки, у меня превосходный, полный жизни инструмент.
— Ах вот как. Она была привлекательной?
— Это был он, — уточнил Лукас. — Вот, выпей еще вина.
Лукас пропел еще несколько нот и направился обратно в спальню, размышляя о свидетелях, коих набралось уже больше дюжины. Некоторые находились слишком далеко, чтобы разглядеть подробности; двое были так напуганы, что все путали. Двое видели лицо убийцы во время нападения на Эвана Харта. Один сказал, что он белый, второй утверждал, что это скорее мулат.
Остальные видели убийцу слишком давно и ничего о нем не помнили…
Обнаженная Уэзер наклонилась над раковиной и вылила на волосы шампунь.
— Если ты прикоснешься к моей попке, я подожду, когда ты заснешь, и изуродую тебя.
— Иными словами: палец оттяпать, чтоб руке навредить?
— Я не палец имела в виду, — сказала Уэзер, энергично взбивая пену на волосах.
Лукас прислонился к косяку двери.
— Женщины не понимают, что такое хорошая попка, — сказал он. — По-настоящему классная попка является объектом такой возвышенной красоты, что человек просто не может к ней не прикасаться.
— А ты постарайся, — проворчала она.
Некоторое время Лукас наблюдал за ней.
— Кстати, у нас есть несколько свидетелей — они глухие, — так вот, они думают, что видели грузовичок убийцы. Точнее, они в этом уверены. Но они назвали номер, которого не может существовать в природе. Якобы они разглядели буквы 3-А-Д. Получается «зад» — И он прикоснулся к ее ягодицам.
— Клянусь богом, Лукас, ты пользуешься моей беспомощностью…
— Почему они так считают?
Уэзер замерла на несколько мгновений.
— Многие глухие люди не читают по-английски.
— Как?
Она посмотрела на него из-под руки, продолжая держать голову над раковиной.
— Они не читают по-английски. Глухому очень трудно выучить язык. Многие из них даже не пытаются. Ограничиваются меню и названиями автобусных остановок.
— Как же они общаются?
— При помощи знаков, — ответила Уэзер.
— А с обычными людьми? — удивленно спросил Лукас.
— Большинству глухих это не требуется. У них существует собственная, замкнутая культура, они в нас не нуждаются.
— И они не умеют писать и читать? — Лукас никак не мог поверить.
— Во всяком случае, по-английски. Да, многие глухие люди не могут ни читать, ни писать. А это важно?
— Я не знаю, но обязательно выясню, — сказал Лукас.
— Сегодня вечером?
— У тебя другие планы? — Он снова прикоснулся к ее ягодицам.
— В общем, нет, — ответила Уэзер. — Мне нужно лечь спать.
— Пожалуй, я позвоню. Еще нет десяти.
Аннализа Джонс была сержантом полицейского департамента Сент-Пола. Лукас застал ее дома.
— Нам переводил студент из Сент-Томаса. Мне показалось, что он знает свое дело.