— Давай отведем Луизу в ее номер, — предложил Дэвенпорт.
— Разговаривать буду я, — сказала его напарница.
Они подошли к столику, и Лили вытащила из сумочки полицейский жетон.
— Миссис Лисс?
Луиза Лисс подняла глаза, в которых появилось удивление.
— Кто вы такие?
— Мы из полиции, — ответила Лили. — Меня зовут Лили Ротенберг, а это Лукас Дэвенпорт из Миннеаполиса…
— Мне не следует беседовать с полицейскими, — сразу сказала Луиза. — Мистер Медоус предупредил, что…
— Миссис Лисс, мы не собираемся говорить о вашем муже. Речь пойдет о вашем сыне, Гарольде.
Лили говорила так, словно она сама была матерью, подумал Лукас, а потом вспомнил, что так оно и есть.
— Гарольд? — Луиза протянула руку и схватила стакан с кока-колой, костяшки ее пальцев заметно побелели. — Что с ним? Все было в порядке, когда я уезжала…
— Я полагаю, нам лучше поговорить в вашем номере…
Лили отошла на несколько шагов от столика, Луиза встала и последовала за ней.
— Ваша сумочка, — напомнил Дэвенпорт.
Женщина потянулась за сумочкой и спросила:
— Что случилось? Что случилось?
А потом заплакала.
Кассир за стойкой внимательно за ними наблюдал. Лукас положил перед ним три доллара, показал значок и сказал:
— Полиция.
Когда они вышли из кафе и направились в номер, Луиза схватила Лили за рукав.
— Пожалуйста…
— Он арестован за хранение кокаина, миссис Лисс.
— Кокаин… — Неожиданно женщина взяла себя в руки и посмотрела на Лукаса, ее голос стал пронзительным. — Вы все это подстроили? Подставили моего мальчика, чтобы добраться до Джона.
— Нет, нет, — сказал Дэвенпорт, оттесняя Луизу в сторону ее номера. — Он вам сам все расскажет. Полицейские из отдела по борьбе с наркотиками засекли его контакт с дилером. Гарольда задержали и обнаружили в его карманах четверть унции кокаина…
— О чем вы говорите?
— Два пакета. Это очень много, миссис Лисс. — Они подошли к ее номеру, и она открыла дверь ключом. Лили последовала за ней, а потом вошел Лукас и закрыл дверь. — Такое количество называется презюмируемым. Человек, имеющий при себе столько кокаина, считается виновным в его распространении, а это уголовное преступление.
— Ему всего семнадцать лет, — сказала Луиза.
Она едва говорила.
Полицейский сделал печальное лицо.
— С таким количеством кокаина окружной прокурор отдаст его под суд как взрослого. И если его признают виновным, минимальный тюремный срок составит три года.
Кровь отлила от лица женщины.
— Чего вы хотите? — прошептала она.
— Мы не занимаемся наркотиками, — вмешалась Лили, присела на кровать рядом с Луизой и коснулась ее плеча. — Мы расследуем убийства, совершенные индейцами. Один из задержанных — ваш муж. Так вот, сегодня полицейский из отдела по борьбе с наркотиками, его зовут Слоун, пришел к нам и сказал: «Знаете что? Вы слышали про того парня, которого взяли в Южной Дакоте? Того, что убил прокурора штата? Мы только что арестовали сына того типа». А потом добавил: «Похоже, у них вся семья такая».
— Вовсе нет, — запротестовала Луиза. — Я много работаю…
— В общем, у нас есть пространство для маневра с вашим сыном, — негромко сказала Лили. — Суд может рассматривать его как несовершеннолетнего. Но нам нужно привести вескую причину в разговоре с отделом по борьбе с наркотиками. Мы им скажем: «Его отец отказывается отвечать на наши вопросы, а это гораздо важнее, чем обвинение в распространении». Затем мы добавим: «Если нам удастся убедить его кое-что нам рассказать, вы обещаете судить Гарольда как несовершеннолетнего?» Офицеры из отдела по борьбе с наркотиками все обдумают, свяжутся со своим шефом и ответят: «Да». Вот почему мы здесь на самом деле. Мы намерены с вами договориться.
— Иными словами, вы хотите, чтобы Джон продал своих друзей, — с горечью сказала Луиза. — Чтобы он предал свой народ.
— Нам нужно остановить эти убийства, — ответил Дэвенпорт. — И ничего больше. У нас одна задача — не допустить, чтобы гибли люди.
Женщина сидела, прижав ладони к щекам, слушая доводы полицейских; затем она опустила руки на колени. Это был жест отчаяния или капитуляции. Лили наклонилась к ней ближе.
— Разве ваша семья заплатила недостаточно? Ваш муж получит срок. Он больше никогда не будет ходить. А те, кто за этим стоит, не в тюрьме. Они продолжают оставаться на свободе. На свободе, Луиза!
— Я сама ничего не знаю… — осторожно сказала женщина.
— Вы можете поговорить с Джоном? — мягко спросила Лили.
— Было бы замечательно, если бы он назвал нам несколько имен. Нам не нужны подробности, только имена. И никто об этом не узнает, — добавил Дэвенпорт.
Некоторое время они молчали, затем Луиза переспросила:
— Никто не узнает?
— Никто, — решительно заявила Лили. — А ваша семья сумеет избежать серьезных неприятностей. Мне бы не хотелось об этом говорить, но я заметила, что Гарольд очень симпатичный юноша. Если его посадят в тюрьму в Сент-Клауде с мужчинами, которые лишены возможности заниматься сексом… Хм, вы сами понимаете.
— О нет, только не Гарольд.
— По большому счету там не остается выбора, — продолжал Дэвенпорт. — Некоторые из тех парней похожи на игроков в американский футбол…
Когда они закончили разговор с Луизой, Лили спросила:
— И насколько мерзко ты себя чувствуешь?
Лукас склонил голову набок и закатил глаза, словно раздумывая над ее вопросом, а потом ответил:
— На самом деле не так уж плохо.
— Про себя могу сказать то же самое. А нам бы следовало. И мне из-за этого становится грустно, — призналась женщина. — Мы кое-что упускаем, Дэвенпорт.
Лукас пожал плечами.
— Все сглаживается. И…
— Что?
— Ты же знаешь, это игра, — сказал он, поддразнивая напарницу. — Ты не можешь отступить и выиграть. Ты либо идешь до конца, либо кто-то тебя побеждает, и ты перестаешь быть полезным.
Час спустя Луиза Лисс вернулась из больницы.
— Мне не сразу удалось туда попасть, — извинилась она.
— Вы говорили с Джоном?
— Да… вы поможете Гарольду?
— Если вы пойдете нам навстречу, миссис Лисс, я сделаю все, что в моих силах, чтобы Гарольда освободили, — обещал Дэвенпорт.
— Этих людей называют Вороны, — тихо сказала Луиза. — Возможно, они братья или кузены. Они известные шаманы дакота.