Он передал стопку карточек полицейскому, сидевшему в первом ряду, тот взял себе одну, разделил все остальные пополам и пустил по рядам.
— Расскажите им все до конца, Дэвенпорт, — сказал представитель профсоюза.
— Хорошо. Тогда последнее, — проговорил Лукас. — Если никто не захочет со мной беседовать, мы будем продолжать внутреннее расследование и поиски убийцы. И рано или поздно мы установим, кто взял пистолет. И если все сложится таким образом… — он старался заглянуть в каждое лицо, прежде чем закончить фразу, — …мы предъявим ему обвинение в тяжелом уголовном преступлении. Он будет сидеть в Стилуотере.
По комнате пробежал сердитый шумок.
— Эй, кончайте там, — повысил голос Лукас. — Этот мерзавец самым жутким образом искромсал трех женщин. Если хотите узнать подробности, можете спросить в отделе по расследованию убийств. И нечего возмущаться. Мне это все не нравится не меньше, чем вам. Но я обязательно должен выяснить насчет пистолета.
* * *
Уже в коридоре его перехватил Андерсон.
— Что ты об этом думаешь?
Лукас наклонил голову — в коридоре на полу валялось несколько его карточек.
— Большинство все-таки сохранили карточки. Теперь мне нужно идти домой и ждать.
Летучие мыши носились у него в голове, мыши с острыми, как бритва, крыльями. Чудовища. Они походили на крупные осколки стекла. Их было почти не видно ночью в колючих зарослях около темного замка…
Лукас посмотрел на часы. Одиннадцать часов сорок минут. Черт возьми, если тот полицейский, который взял пистолет, собирается позвонить, ему уже пора это сделать. Лукас посмотрел на телефонный аппарат, мысленно желая, чтобы он зазвонил.
И он зазвонил. От удивления Дэвенпорт чуть не упал со стула.
— Да?
— Лукас? Это Дженнифер.
— Послушай, я жду звонка и не могу занимать линию.
— Мне здесь кое-что сообщил один приятель, — сказала Дженнифер. — Так вот, он говорит, что одна из жертв уцелела. Кто-то отбился от убийцы. Я хочу знать, кто она такая.
— Кто тебе сказал эту ерунду?
— Не надо со мной играть в игры, Лукас. Я знаю наверняка. Она, кажется, чиканос или что-то в этом роде.
Лукас заколебался и через долю секунды понял, что эта заминка выдала его с головой.
— Послушай, Дженнифер, ты все разузнала, но я прошу тебя, не используй это пока. Поговори сперва с шефом.
— Да, но это сенсационный материал. Если кто-нибудь еще раскопает его и опубликует, я буду чувствовать себя идиоткой.
— Приоритет останется за тобой, хорошо? И если мы захотим раскрыть этот секрет, то ты будешь первой. Но теперь нам не нужно, чтобы убийца снова вспомнил о ней. Мы не хотим его провоцировать.
— Да ладно тебе, Лукас…
— Послушай, Дженнифер. Ты меня слушаешь?
— Да.
— Если ты воспользуешься этой информацией до того, как поговоришь с шефом, я найду способ с тобой рассчитаться. Я поведаю всем телестанциям мира, как ты буквально в руки положила убийце фамилию и адрес невинной женщины. Я сделаю твой поступок центром дискуссий, а это будет означать, что ты потеряешь многое. Тебя просто с дерьмом смешают.
— Я слышала, что он напал на нее в ее квартире, так что он уже знает…
— Конечно. И после недели разбирательств, возможно, это тоже всплывет. А пока местные феминистки сотрут тебя в порошок, и ты вряд ли найдешь работу даже в Советском Союзе.
— Заткнись, Лукас. Когда я смогу переговорить с Даниэлем?
— А когда ты хочешь?
— Завтра утром. В девять часов.
— Я позвоню ему. А ты в девять будь на месте.
* * *
Он бросил трубку на рычаг, посмотрел на телефон, снова поднял трубку и набрал домашний номер Даниэля. Ответила его жена, а через минуту подошел сам Даниэль.
— Ты его поймал?
Его голос звучал так, как будто он говорил с баранкой во рту.
— Да, уже, — сухо заметил Дэвенпорт. — Выходи на улицу, и я подвезу его минут через двадцать. А если задержусь, не беспокойся, я все равно приеду. Так что жди.
Шеф прожевал, а потом сказал:
— Очень смешно, Дэвенпорт, черт тебя подери. Что тебе нужно?
— Только что мне звонила Дженнифер Кери. Ей кто-то наболтал про Руиц.
— Черт! Надеюсь, не ты?
— Нет.
— Я слышал, ты подкидываешь девушке жирные куски.
— Господи…
— Ладно, ладно. Извини. Так что ты думаешь?
— Я ей заткнул рот на некоторое время. Завтра она придет к тебе в офис, чтобы поговорить. В девять часов. Мне бы хотелось, чтобы она не трогала Руиц по крайней мере еще пару дней. Но раз кто-то ей что-то наболтал, то все равно все скоро выплывет наружу.
— И что?
— Так вот, когда она встретится с тобой завтра, попроси ее подождать пару дней, а затем мы устроим для нее интервью, если Руиц согласится. Далее, если Руиц даст свое согласие, мы назначим на шесть часов вечера интервью и позволим Дженнифер записать его на пленку для вечернего выпуска новостей. Пока я буду там с ней, ты сможешь назначить пресс-конференцию на восемь часов или на восемь тридцать. Затем я приведу Руиц к тебе, минут на двадцать, пусть удовлетворят свое любопытство, они успеют к десятичасовым новостям.
— Кери будет рвать и метать, если мы ее подведем.
— Я все устрою. Я скажу ей, что ты не соглашаешься на то, чтобы с этой новостью выступила только она одна. Но на телевидении ее интервью будет единственным. Все остальные станции получат только материал пресс-конференции. А другим мы скажем, что Кери пришла к нам, уже имея всю информацию, и прижала нас к стенке. Но раз ты друг всем журналистам, то решил созвать их на пресс-конференцию. Таким образом мы облагодетельствуем всех.
— А как же газеты? Им ничего не достанется.
— Пусть присутствуют на интервью с Кери, они напишут большие статьи. Все равно они их не напечатают раньше утра, так что все преимущества остаются у Дженнифер. Парочке газет я преподнесу все это как твое особое расположение. Я дам им понять, что наше желание предоставить им равные возможности с другими может измениться, если они будут доставлять нам неприятности.
— Ладно. Завтра утром я увижусь с Кери, может быть, подкину ей лакомый кусочек. Все остальные детали мы разработаем позже.
— До завтра.
— Не забудь прийти на совещание.
* * *
Закончив разговор, Лукас потер глаза и снова склонился над чертежным столом. Он выбирал числа, написанные карандашом на листке желтой бумаги, и пропускал их через электронный калькулятор. На столе стояла почти пустая чашка кофе. Он сделал глоток. На дне была гуща, полицейский сморщился.