– Ты искренне считала, что готы – полные дебилы, которые таскаются повсюду в гадах, не снимая даже в постели кожаного плаща? Поясняю для особо одаренных, готы – не чукчи. Они намного адекватнее малолетних эмо. Которые обморозятся, но даже зимой вырядятся как летом. Хотя в черной одежде в жару выжить реально. Сама знаешь. Потно, но реально. У нас девчонка была одна, так она при плюс тридцати рассекала в черной юбке‑саркофаге и топе. И ничего.
– А кто из них твоя девушка? – заинтересовалась я.
– Понравились? Что у тебя за манера западать на яркие картинки?
Яркого там не было в помине. Все снимки – черно‑белые. Или выглядели таковыми, что сути не меняло. Стиль – вот чем они берут. Продуманный отточенный стиль. И плевать, откуда он выкран, зато красиво. Интересное дело, а у тру‑эмо, которые придерживаются правил здорового образа жизни, стиль тяготеет к антикрасивости. Не то чтоб отвратительно одеваются, но, скажем, в стиле «полный ботан». Нарочито убого. По принципу – внешность не главное. Пускай такой подход – крайность. Но что‑то в этом есть.
Хотя у меня кишка тонка решиться выглядеть убого. Я не понимаю, зачем напяливать старушечье тряпье сейчас, вот стукнет мне лет этак восемьдесят – тогда запросто. Хотя правильные эмо умудряются изыскивать шмотки, которые словно затаскивают нас в прошлое. Так одевались давным‑давно, когда меня и в проекте не было.
Я снова с сожалением уставилась на снимки милой, нереально красивой девушки в корсете. Выражение ее лица намекало на утомленность и растерянность, словно у обиженного порочного ребенка. Который снисходительно намекает на ущербность всех прочих представительниц женского пола. Если бы мы встретились, как бы я себя почувствовала? От расстройства у меня испортилось настроение.
Кириллу показалось мало моего смущения, и он тут же открыл папку с фото в обнимку с мулатками в сумасшедших перьях. Там были такие лица, такие попы, а грудь – закачаешься! Если бы меня природа одарила такими пропорциями и улыбкой – я бы давно рванула в шоу‑бизнес. И преуспела бы там.
– Страдай, страдалица. Обращаю ваше внимание. Все тетки чернокожие, а перья розовые. А уж эмоций – зашибись.
– Это где?
– На карнавале. И, заметь, тут тоже нет моей девушки.
– А где есть?
– А почему бы тебе напрямую не спросить, была ли она вообще? – вкрадчиво спросил он. – Рискнешь?
По‑моему мнению, у такого парня, да еще при таких родителях просто обязана быть толпа влюбленных девушек. Я думала, что такие как он меняют девушек, как носки.
– Ты что, даже ни разу не был влюблен?
– Нет. Все по правилам. Ты должна задать вопрос.
– Я уже задала.
– Сердимся? – обрадовался Кирилл.
– Вот еще!
– Значит, тебе не интересно?
Мне было интересно, но признаваться в это мне не хотелось. Хотя, что такого, если он ответит?
– Хорошо. Мне интересно: была ли у тебя девушка?
– В каком смысле?
– Ну ты гад! Все. Мне ни разу не интересно, – я запуталась и обиделась, а он еще и улыбается.
Просмотр картинок сразу был прекращен, что означало мое нетактичное вторжение в личную жизнь.
– Это все безумно дорого! – вырвалось у меня.
– Ты про готов? Точно. Там вообще все безумно.
– А ты сейчас кто?
– Вот дурочка. Я есть я, – мне для убедительности продемонстрировали фас, анфас и профиль.
На мой взгляд, утверждение требовало уточнения:
– Тогда за что тебя к нам загнали?
– Так, – мягко захлопнулась крышка ноутбука. Ну и как с ним разговаривать?
– Не стыдно? Тебе не стыдно морочить мне голову? Мы все‑таки почти подружились, и все такое.
– Не верещи, – Кирилл не спеша добрался до дивана и вальяжно развалился на нем.
Ничего пошлого или вульгарного. Просто ему нравится лежать, если выдалась такая возможность. Он мастер располагаться с максимальным удобством где угодно. Пусть даже доведется очутиться в поле или в лесу. Он и там не растеряется. Развалится с комфортом и начнет погружаться в самосозерцание. Хотя остается проблема комаров и прочей всякой нечисти. Но он и руками будет размахивать небрежно.
– Очень кратко. Слушай внимательно. Второй раз повторять не стану.
Приставив руку к уху я изобразила статую, превращенную в слух.
– Родители поначалу ухо завесили и не обращали на меня никакого внимания. Отец весь в бизнесе, маманя пытается контролировать его личную жизнь.
А потом вдруг им приспичило вспомнить, что у них имеется ребенок. А тут такая неприятность. Выхожу я весь в черном. Шутка юмора. В общем, им крайне не нравилось, что я гот. Родители не видели разницы между готической модой и сатанизмом. Не спорю, в тот вечер я выглядел несколько неоднозначно. Они, естественно, взбесились. А я просто пробовал, мое это или нет.
– И что?
– Оказалось – нет. Хотя я нашел среди готов много отличных друзей.
«И подруг», – мысленно прибавила я, вспомнив девушек с фотографий. Была бы я парнем, точно бы втрескалась по уши во всех по очереди. А потом по второму заходу.
Надеясь дождаться продолжения, я привычно устраиваюсь на полу у стены. Мне так нравится. Я вообще люблю сидеть, прислонившись к стене. В этом есть что‑то успокаивающее, надежное. Не зря говорят: за мужем как за каменной стеной. Муж еще неизвестно когда будет, а стена всегда найдется.
Кириллу приходится сменить позу, чтоб видеть, с кем разговаривает. Мне это тоже нравится. Теперь в поле моего зрения видно его лицо. Слегка заинтересованное. У него такие потрясающие глаза! Я пытаюсь определить, какого они цвета. Иногда кажется, что серые, особенно когда он сосредоточен. Но сегодня они прибавили бирюзы. Такие серо‑бирюзовые. Для мальчишки слишком жирно. Ресницы, правда, могли бы быть потемнее. Но когда я попыталась восхититься цветом глаз, он тут же упрекнул меня в отсутствии оригинальности. Наверное, ему все скопом твердят, что зеленые глаза – это красиво. Чтоб сменить тему, я продолжаю расспросы:
– Значит, твои родители сбрендили, решив, что ты таскаешься по кладбищам, распиная на крестах несчастных черных кошаков?
– И упорно коллекционируя чугунные котлы, – усмехнулся Кирилл.