Ремонтная база, без которой невозможно было обеспечить нормальную работу судов, в то же время демаскировала корабли. Постоянное движение судов на ремонт и выход из ремонта, причалы, скопление людей, яркие искры сварки, несмотря на принимаемые меры маскировки, привлекали усиленное внимание немецкой авиационной разведки.
Генерал-полковнику Рихтгофену было указано, что авиация 4-го воздушного флота слишком увлекается бомбежкой развалин города. А так как расстояние между окопами противника и немецких частей порой не превышает ста метров, то бомбы достаются и солдатам вермахта.
Полеты над пустынной в дневное время Волгой мало что дают. Целесообразно больше действовать над левым берегом, откуда ведет огонь русская артиллерия, где сосредоточены корабли, резервные и маршевые части, размещены склады боеприпасов и продовольствия.
Ранним утром над Ахтубой пронеслась пара «мессершмиттов», затем последовал один и второй налет «юнкерсов». В устье реки уже дежурили бронекатера, перегораживая путь авиации.
Кроме пулеметов винтовочного калибра на катерах «Каспиец» и «Быстрый», имевших по одной орудийной башне, были дополнительно установлены зенитные орудия калибра 76 миллиметров (по одной зенитке на катер). Первым отличился на боевом дежурстве «Каспиец».
«Юнкерс-87» буквально нарвался на снаряд «трехдюймовки». Взрыв разметал крыло и примыкающую к нему часть фюзеляжа. Ненавистный «лаптежник», разваливаясь на куски, рухнул в лес. Оба летчика, видимо, были убиты, выкарабкаться и открыть парашют никто не успел.
Второй Ю-87 сбросил скопом несколько стокилограммовок. Прицелиться ему толком не дали. «Трехдюймовка» «Каспийца» посылала снаряд за снарядом, вели огонь все пулеметы. Винтовочный калибр не представлял опасности на высоте пятисот-шестисот метров, но разноцветные трассы добавляли растерянности, тем более внизу огромным костром горели обломки сбитого «юнкерса».
Третий из звена пикировщиков решил все же взять реванш и прорываться к ремонтной базе. Нарушая маскировку, по нему ударил прямо со стоянки «Шахтер», которым командовал пониженный в должности лейтенант Зайцев. А следом, взяв с него пример, приказал открыть огонь из крупнокалиберных пулеметов капитан «Верного» мичман Морозов.
Слишком выгодным был момент, и Костя Ступников, сидевший у готовых к бою ДШК, его не пропустил. Сдвоенная трасса хлестнула по корпусу «юнкерса». И не в брюхо, где была особенно сильная броня, а в борт. Командир «Верного» Николай Морозов имел опыт дай бог каждому, а натренированный им за последние недели расчет понимал командира с полуслова.
«Юнкерс», получив не меньше десятка попаданий, резко пошел вверх, сорвался, завалившись набок, но, взревев всей мощностью двигателя, стал стремительно набирать высоту, разворачиваясь в обратную сторону. Вслед ему вели огонь несколько пулеметов и орудие «Каспийца».
С кораблей отчетливо разглядели, как от близкого разрыва согнуло шасси и выбило колесо, которое звучно шлепнулось в воду. «Каспиец» – герой дня – продолжал вести огонь, пока самолеты не исчезли в туманной дымке над Волгой.
Немецкие самолеты было не просто сбить или даже отогнать от заданной цели, особенно бронированные, хорошо вооруженные Ю-87, с большой точностью метавшие свои бомбы. Сейчас им дали как следует: один самолет догорал, второй – неизвестно, доберется до аэродрома или нет. Лихая атака на рассвете была сорвана, хотя даже сброшенные наспех бомбы разнесли один из причалов, два человека были убиты.
Бомба едва не угодила в блиндаж командира дивизиона Кращенко, вырыв дымящуюся воронку метрах в сорока от входа.
– Кто разрешал? – кричал он, выскочив в нательной рубашке и размахивая пистолетом. – Почему вели огонь остальные суда, кроме дежурного «Каспийца»? Вы что, хотите показать фрицам нашу стоянку? Или Зайцев опять решил прославиться? Ко мне его!
В суматохе из землянки комдива выскочила полуодетая телефонистка и побежала к себе на узел связи. Суматоху усилил молодой часовой, перегородив ей дорогу и выставив штык:
– Кто такая? Пароль.
Девушка, забыв от испуга пароль, переводила взгляд с блестящего штыка в метре от лица на дымящуюся воронку. Из узелка под мышкой выпало что-то из белья. Девушка, покраснев как рак, шарила и никак не могла дотянуться до выпавшего белого комка.
– Пароль, – продолжал требовать мальчишка-часовой, контуженный близким взрывом и растерявшийся от внезапных орудийных выстрелов и пулеметных очередей.
– Ася я… с узла связи, – испуганно шептала девушка, озираясь по сторонам. – Меня товарищ капитан вызывал.
– А почему… – продолжал было допрос часовой, но его перебил начальник караула боцман Ковальчук:
– Опусти винтовку. Ася это, не видишь? Выполняла особое задание комдива. Беги, Ася, к себе.
Часовой во весь рот ухмыльнулся, но Егор Ковальчук прижал палец ко рту:
– Молчать. Ты ничего не видел.
– Так точно!
Тем временем подошли Зайцев и Морозов, козырнули Кращенко.
– Дольше не могли плестись? Вас комдив вызывает, а не Дунька с прачечной. Вы чего стрельбу открыли без команды?
– Отбивали налет вражеских бомбардировщиков, – хмуро отозвался Зайцев. – Один из «юнкерсов» сбит, второй получил значительные повреждения.
– Вы весь дивизион под удар поставили, – продолжал трясти пистолетом капитан-лейтенант. – Через полчаса здесь уже целая эскадрилья «юнкерсов» будет.
– Если появится, примем бой! – огрызнулся Зайцев. – И спрячьте наконец пистолет. Вы по нам или по самолетам стрелять собрались?
Привлеченные шумом, поодаль собрались моряки. Подошел и доложился командир только что вернувшегося «Быстрого». Ждали «Прибоя», который почему-то задерживался.
– Они и так нас обнаружили, – продолжал Зайцев. – И налет уже не первый. Если бы пропустили, то «лапти» прямо бы на ремонтную базу вышли. А там полдесятка судов стоят, в том числе один наш бронекатер и тральщик. Но если отдадите приказ огня не открывать, а вести очень скрытное наблюдение, что ж… выполним. Но оборонять свои корабли предписано уставом.
Слова «очень скрытное наблюдение» вызвали невольный смешок у командиров катеров. Кращенко не пользовался большим авторитетом, проводя почти все свое время в блиндаже, метрах в трехстах от стоянки. Он не участвовал в переправах и прикрытии гражданских судов. Даже когда выбывал из строя кто-то из капитанов, на их место он ставил обычно боцманов.
– Приказ мы хорошо поняли, – подвел итог Морозов, командир «Верного». – Фрицев не тревожить, даже если они ремзавод прилетят бомбить. На зенитной батарее еще две пушки остались, вот пусть они и расхлебываются с «юнкерсами».
– А командный пункт дивизиона с телефонисткой надо подальше в лес перенести, – с трудом сдерживаясь, резко проговорил Морозов. – Там и грибов больше, и самолеты немецкие реже летают.Капитан «Верного» явно перехватил, нарушая субординацию. Николай Прокофьевич был дважды контужен и ранен. Еще не отошел от последней контузии, когда снаряд насквозь прошил рубку, убил рулевого, а Морозова всем телом ударило о броню перегородки. Неделю отлежал в санбате, потом убедил врача выписать его пораньше, догадываясь, как язвит в его адрес Кращенко и поддакивает комиссар Малкин.