Роту пополнили от души — триста семьдесят человек, мой третий взвод насчитывал сто двадцать. Нам подкинули станковые пулеметы, стало больше автоматов, в запасе имелись и трофейные МП-40. Гранат и боеприпасов тоже хватало. Местность, залитая весенней водой, изрезанная многочисленными каналами. Высокие дамбы, по которым можно было пересекать затопленные места, частично заняли немцы.
Мы вырыли окопы на сухом холме, среди акаций, и нам показали объект наступления. Это была дамба недалеко от хуторка. Одна из многочисленных дорог пересекала овраг и начинающуюся следом за ней обширную низину. Не самая главная, скорее, запасная дорога, по которой немцы перебрасывали свои войска. Сплошной линии фронта в этом месте не было. Как выражаются военные, «слоеный пирог». Здесь немцы вырвались вперед и перекрыли в самом уязвимом месте проселочную, засыпанную гравием дорогу.
Дамба была длиной метров четыреста и построена много лет назад. С одной стороны — мутный глубокий пруд, с другой — затопленная низина. Воды на глаз немного, зато место открытое. Сама дамба представляла собой массивное земляное сооружение высотой в центре метров пятнадцать. Крутой склон был укреплен валунами, а через каменную трубу, похожую на туннель, с гулом вырывалась струя воды. На обочине дамбы через каждый десяток шагов росли огромные ветлы. Кустарник на склонах немцы частично вырубили. Мы разглядели траншеи, пулеметные гнезда. Дорогу, проходящую через дамбу, защищали длинноствольные 88-миллиметровые орудия. Их хорошо замаскировали, но пару штук мы засекли. Имелись наверняка и минометы. Без них фрицы не воевали.
Штрафной роте дали в подкрепление батарею дивизионных противотанковых пушек. Атаковать предстояло на рассвете. Уже через пару часов стало ясно, что дело почти безнадежное. По дороге и вдоль нее мы могли атаковать только под прикрытием танков. Но про них речь не заводили. Когда я все же спросил Малышкина, он вначале разозлился, потом устало ответил:
— Танки денег стоят. Их 88-миллиметровки за километр раздолбают. И дорога наверняка заминирована.
Продолжать разговор о том, что немецкие пушки следовало накрыть авиацией, было бы вообще глупо. Основные силы сдерживают немцев на главном направлении. А триста семьдесят душ пусть искупают грехи и берут дамбу штурмом или ползком.
— Перебьют нас, как котят, — тоскливо поделился со мной невеселыми мыслями командир первого взвода Никита Лесников. — Кой черт я согласие дал штрафниками командовать. Старлея обещали сразу дать. Если и присвоят, в гробу, что ль, с третьей звездочкой лежать?
Даже мой ординарец Андрюха Усов перестал улыбаться, поглядывая на крутой откос дамбы и залитую водой низину.
— Дурная атака, — сказал Прокофий Байда. — Если даже возьмем эту дуру, немцы ее взорвут.
Укрепления у немцев были земляные, построить что-то более основательное они не успели. Дамбу захватили суток двое назад. Но само место было настолько неудобным для штурма, что, наверное, у каждого закрадывалась мысль: «Здесь и кончится для нас война». На склон дамбы спустились две группы немецких саперов по три человека в каждой. Минировать подходы. Прямо у нас на глазах. Помешать мы им не могли, до дамбы было два километра. Да и высвечивать роту раньше времени Малышкин не хотел.
Связался с батареей. Пострелять все артиллеристы любят. Не отказали. Две противотанковые пушки ЗИС-3 били довольно точно. Саперы закопошились, разбрасывая мины как попало. Снаряд накрыл одну из групп. Фрицы полезли наверх, волоча за собой раненого или убитого. Но вечером они обязательно повторят попытку. Немцы торопливо рыли траншеи, закапывались. Наши пушки молчали. Как всегда, не хватало снарядов. Потом через дамбу на большой скорости прошли три бронетранспортера и штук шесть грузовиков с пехотой. Батарея снова открыла огонь и разбила один грузовик. По нашим орудиям ударили минометы. Выпустили с полсотни мин, и все затихло.
Малышкин послал трех человек обследовать низину и ушел с ординарцем к начальству. Привезли обед, пшенную кашу с бараниной. Водку пока не выдавали. Мы со Злотниковым долго всматривались в дамбу. Судя по всему, защищают ее человек восемьдесят-сто. Неполная рота, усиленная артиллерией и минометами. Решили между собой, что днем дамбу не взять. Лучше двинуть ночью. Если будут подрывы на минах, все равно потеряем меньше людей, чем под пулеметным огнем. Впрочем, решать Малышкину.
Ротный вернулся ближе к вечеру вместе с рыжим лейтенантом-артиллеристом и тремя саперами, выделенными из полка. Целый час обсуждали, как будем действовать. Совещание, несмотря на авторитет майора, прошло угрюмо, с подковырками. Узнав, что на артподготовку отпущено всего сорок снарядов, Злотников покачал головой.
— Мощно. А что не пятьдесят? Вы на пристрелку половину потратите.
Рыжий командир батареи огрызался:
— Сколько дали, столько и выпустим. А пристрелку уже провели.
— Видел. Крепко вы грузовик с фрицами стукнули. Всего с восьмого выстрела. Почти под колеса попали.
— А ты точнее попади за два километра!
Переругивались, в общем, беззлобно. Ни сорок, ни даже восемьдесят трехдюймовых снарядов проблему не решат. А гаубицы крупного калибра, даже если бы они в запасе имелись, начальство использовать не позволит. Вдруг дамбу разобьют! Тогда и атака ни к чему. Вернулись мокрые, вывалянные в грязи разведчики и сообщили, что в низине «не глыбоко, но вязко». Ближе, чем на полтора километра, подойти не смогли. Попали под минометный огонь, едва выползли.
— По сех пор вода, — показывал выше щиколоток сержант из взвода Злотникова. — У дамбы, конечно, глыбже.
Перебрали все варианты. Выслушав каждого, Малышкин объявил перекур, а потом отдал приказ. Будем наступать по-тихому, затемно, с трех сторон. Взвод Ивана Злотникова пойдет к дамбе через низину и атакует вверх по склону в центральной части. Мне со своим взводом предстояло пересечь низину и брать дамбу с западной стороны, вдоль дороги. Малышкин с Лесниковым и его взводом атакует первым, тоже вдоль дороги, но с восточной стороны.
— Николай, тебе идти дальше всех, — обратился майор ко мне. — Когда минуешь низину, отдели человек сорок под начало Чеховских. Он ударит в край дамбы, где их пушки закопаны.
— Ясно, — кивнул разжалованный капитан.
Ничего умнее этого плана в нашей паршивой ситуации придумать было нельзя. Самая сложная задача ложилась на Михаила Злотникова, вместе с которым ротный отправлял нового замполита.
— Миша, не обойдемся мы без удара по склону, — убеждал майор скорее себя, чем Злотникова.
— И я, и Першанин, считай, в лоб полезем. Если фрицы хорошо подходы заминировали, мы завязнем. Так или иначе, начинает первый и третий взвод, а ты под шумок потихоньку карабкайся. Все три сапера пойдут с тобой.
— А мне куда снаряды сыпать? — поинтересовался рыжий лейтенант-артиллерист.
Он был совсем молодой, этот командир батареи, моложе меня. Нашивка за легкое ранение и медаль «За боевые заслуги». Наверное, комбатом его поставили потому, что выбили всех более старших офицеров. Но парень решительный.