Катерина провела его в дом, посадила за барную стойку на кухне и весело спросила:
– Может, наливочки для аппетита?
– Аперитивчику, что ли?
– Ну, можно и так сказать… Надежда Максимовна любила это дело.
– Выпивать любила?
– Ну, не то чтобы очень… Перед обедом выпьет чуть-чуть, поест, а потом спать. Просыпается – свежая, бодрая.
– А за ужином снова?
– Иногда. Я бы даже сказала редко. Но если примет, то уже не остановишь…
– Напивалась?
– Напивалась. Но никогда не шаталась. Пьяная, а не шатается… Ты только не подумай, она не алкоголичка. Просто одна жила, скучно ей было… Хоть бы мужика нашла, утешилась…
– Что, и никогда не было?
– Ну, муж иногда приезжал, и все.
– Часто приезжал?
– Да я бы не сказала… Поселил ее здесь, а сам в Москве остался, с любовницей.
– Дом любовнице на Рублевке построил.
– Построил, – кивнула Катерина.
Она уже нарезала лук и сейчас обжаривала его в масле. От луковых паров у Старостина слегка заслезились глаза.
– А жене почему не построил? Он мужик богатый…
– Так он этот дом зачем строил? Это у него вроде запасного аэродрома, так Надежда Максимовна рассказывала. Ну, если вдруг какие-то проблемы возникнут, они сюда должны были переехать, от греха подальше. В Москве про этот дом никто не должен был знать. Но у Александра Витальевича неожиданно любовь приключилась, а Надежда Максимовна сама сюда захотела. Аэродром, говорит, хоть и запасной, но не хуже основного получился…
– Сама захотела или муж сослал?
– Ну, говорит, сама…
– А может, все-таки сослал?
– Да нет… Он предлагал ей в Москву переехать, в старый дом, он у них где-то на Новорижском шоссе, а она отказалась. Я сама этот разговор слышала…
– Когда?
– Да не помню. Года два назад… Он тогда зачастил сюда, чуть ли не каждую неделю приезжал.
– Чего?
– Ну, любовь проснулась…
– Чего вдруг?
– Да надоела ему его новая. К Надежде своей решил вернуться.
– А почему не вернулся?
– Так она не захотела…
– Разлюбила?
– Да нет, дело не в том. Нельзя, сказала, сразу прощать, время надо выждать. Ну, пока она выжидала, Эльвира сына ему родила. И снова как отрезало… Надежда локти потом кусала, а поздно уже было… Он иногда приезжал, у них тут даже романтические вечера бывали. Она все ждала, что он вернется, а он не возвращался…
– А в субботу еще и развод предложил, – подсказал Старостин.
– Ну, к этому все шло.
– Голикова предполагала, что все так будет?
– Наверное. Говорила, рано или поздно это случится, дожмет его Эльвира… А вообще, она хорошая женщина. Строгая, но справедливая. И добрая. Поэтому Александр Витальевич не мог с ней порвать до конца. Новая любовь затянула, а старую бросить не мог…
– Но ведь бросил. Развод и девичья фамилия. А потом поссорились, и нож в спину.
– Да нет, Надежда не могла! – мотнула головой Катерина. – Не тот она человек, чтобы убить…
– Спьяну всякое бывает.
– Да нет, она до такого состояния никогда не напивалась.
– Все это слова, Катерина, – покачал головой Федор.
– Ну, слова не слова, а не верю я, что Надежда могла. – Она нервно поставила перед ним тарелку с яичницей, со стуком положила вилку и нож. За стол не позвала, так и оставила за барной стойкой.
– А кто мог?
– Ну, не знаю… Молодов, например.
– Молодов? – Федор кивнул в сторону соседнего дома. – А почему ты так решила?
– У него с головой не все в порядке…
– И в чем это выражается?
– Да ни в чем…
– Чего ж тогда говоришь?
– Вроде нормально все, человек как человек, а иной раз как найдет… Не скажу, что часто, но бывает…
– Что бывает?
– Ну, помнишь, драка была. Из-за чего, думаешь? Шурин к нему приехал, так Молодов свою жену шлюхой назвал. Ну, шурин не стерпел… Потом извинялся долго.
– Перед кем извинялся?
– Перед Алексеем Иннокентьевичем. Ну, перед Молодовым. У Молодова фирма в Москве, сам он здесь живет, а шурин у него там за директора. Вот жена и ездит часто в Москву, смотрит, что там да как. Ей же не хочется, чтобы они с мужем прогорели, мало ли, что у ее брата на уме… А Молодову все равно. Дом себе отгрохал на природе, живет в свое полное удовольствие – рыбалка, охота… Любовница…
– Ты откуда про любовницу знаешь? – усмехнулся Старостин, разглядывая на вилке кусок яичницы, который он не успел донести до рта.
– Знаю, – понизив голос, сказала Катерина.
– Уж не Надежда ли?
– Да нет! Что ты! Надежда его далеко послала!
– А он что, подкатывался к ней?
– Еще как! Только жена уедет, как он сразу к Надежде. То соли у него нет, то спичек. То секса…
– Даже так?
– Ну, Надежда баба красивая, одинокая, а он по бабам ходок… Думаешь, куда он на охоту ходит? Баба у него в Сошниково живет, он вроде охотится, а сам по нескольку дней у нее пропадает, – усмехнулась Катерина.
– Может, правда охотится?
– Ну, одно другому не мешает. И в Сошниково у него баба, и еще где-то… Может, он и у нас, в Подречной, с кем-то крутит, но я только про Сошниково знаю…
– Сестра у тебя там живет, – вспомнил Старостин.
– Так Ленка мне и рассказала… В общем, кобель он еще тот!.. А вот с Надеждой у него серьезно. Он даже фирму свою жене хотел отписать, чтобы развестись с ней и жениться на Надежде.
– Кто тебе такое сказал?
– Да я сама своими ушами слышала! Он тут перед ней чуть ли не на коленях ползал, – показала рукой в сторону зала Катерина.
– Да ну!
– Вот тебе и ну!.. Ты, говорит, Надя, все равно никуда от меня не денешься… Она сказала, что у нее муж есть, а он ответил, что ему все равно… Может, он и убил Александра Витальевича? Обострение случилось, и все…
– Обострение?
– Ну, знаешь, как это у психов бывает. Зимой и летом ничего, а весной и осенью накрывает. Так и с Молодовым, то ничего-ничего, то вдруг накроет. Вон жену шлюхой при гостях назвал. И к Надежде свататься приходил, «шоу» здесь устраивал… Если бы каждую неделю приходил, а то раза два в год случается… Этой весной не приходил. Может, потому, что не накрывало. А в субботу раз, и накрыло…
– Надежда не говорила, что к ней Молодов приходил. И про то, что приставал к ней, тоже не говорила…