— Спасибо.
Из зеркала смотрит бледное лицо, обрамленное каштановой стрижкой. Парикмахерша постаралась на славу — и покрасила, и уложила волосы. Дана дает ей сто долларов сверху и уходит, а женщина стоит и ошеломленно смотрит на купюру.
Дана подкрашивается, сидя на скамейке, потом фотографируется на паспорт. Для прочих документов надо сниматься с другим макияжем и одеждой, а еще придется купить длинный каштановый парик — чтобы не создалось впечатления, что фотографии делались одновременно, поэтому у Даны на все хлопоты ушел целый день.
Вечером приехал Вадим, привез еду и новости.
— Виталька сходит с ума, позвони ему, Данка, и домой позвони. — Вадик смотрит на упрямое лицо подруги. — Ну, просто скажи, что ты в порядке, и все. Фотографии я заберу, документы получишь через несколько дней. А с оружием надо подумать. Нож я заказал, а вот пистолет… Я бы советовал «макаров». К нему проще найти патроны. А «беретта»… Согласен, модель хорошая, двадцать патронов в магазине, может стрелять очередями, это плюс. Но где к ней найти патроны?
— Возьму сразу много обойм.
— Сколько ни возьмешь, они все равно закончатся. Почему именно «беретта»?
— Она надежнее, чем «макаров».
— Но эта модель весит больше килограмма — без патронов.
— У меня крупная ладонь и довольно сильная. А металлическая складная рукоятка обеспечивает устойчивость при стрельбе.
— Откуда ты все это знаешь?
— В университете ходила два года на занятия по стрельбе.
— И что?
— Ничего. Я хочу «беретту».
Вадим крутит головой. Все, Данка уперлась. Он знает, что спорить бесполезно.
— Ладно. Теперь насчет тех химических штучек. Послушай, у нас там никто про такое и не слыхал. Хотя один парнишка говорит, что они точно есть, но достанет через время, и стоить это будет дорого. А «жучки» я привез.
— Устаревшие.
— Какие были. Вмонтированных в скрепку здесь просто не найдешь. Тот парнишка вроде обещал поискать, а пока возьми эти.
Дана кивает. Что ж, это сейчас не главное.
— Виталька, это я.
— Данка, где ты? Что с тобой? Я приеду, скажи только…
— Не надо. Я в порядке.
— Данка…
— Я вернусь, как только смогу.
— Дана, что бы ты ни задумала, я помогу тебе.
— Не надо. Я справлюсь. Виталик, послушай, я не хочу звонить домой. Скажи им, что я поехала отдыхать, к примеру, в Египет, что ли. В общем, ты знаешь, что нужно.
— Да. Скажи, ты написала правду — ну, в записке? Или просто решила подсластить горькую пилюлю?
— Я когда-нибудь морочила тебе голову?
— Нет.
— Почему ты решил, что я стану делать это сейчас?
— Я люблю тебя, Данка. Слушай, только скажи, и я приеду. Я все сделаю для тебя.
— Я должна сама. А потом я вернусь к тебе и Леке. Пока, Виталька. Я еще позвоню.
Дана смотрит в окно. Солнце захлебывается кровью, между домами залегла синева. Тысячу раз она смотрела в это окно. И вот теперь — опять. Жизнь идет по спирали, и ничего не случается просто так.
«Жить мертвой, в общем, проще. — Дана ходит по пустым комнатам. — Только немного страшно. А что не страшно? Я не знаю».
Дана почти не спит. Урывками она проваливается в короткий сон, напоминающий обморок. Мертвые не видят снов.
Утром Вадим привозит оружие и документы.
— И вот это, смотри. — Цыбе хочется поскорее избавиться от своего груза. — Парень написал, как этим пользоваться.
В кожаном кошельке-косметичке покоятся зеленоватые прозрачные шарики, похожие на мятные леденцы. Это грозное оружие, и Вадик не утруждает свой мозг запоминанием химической формулы и сути реакции.
— Ты знаешь, что это? Где ты про них выкопала?
— Конечно, я знаю, что это. В Интернете нашла, есть специальные сайты. Эти шарики на самом деле — джинн, несущий смерть. Гелевый шарик, но на самом деле это газ. Китайцы изобрели, но широкого распространения они не получили, потому что можно предложить его как леденец — и клиент умрет в течение нескольких секунд, но при этом убийца вполне может отправиться следом. Суть в том, что если окунуть эти шарики в любую жидкость, содержащую воду, через десять секунд гель растворяется и высвобождается газ.
— И что?
— Газ действует молниеносно, вызывая паралич дыхательных мышц, и все, кто в это время находится в радиусе пяти метров, умирают, вдохнув его, а газ разлагается практически мгновенно. Он опасен примерно в первые полминуты, и только если его вдохнуть, а потом — все. Это его недостаток, потому шарики и не получили широкого распространения, что слишком опасны в применении, чуть зазевался — и ты покойник. Но зато этот газ нельзя обнаружить, он распадается в легких и крови в секунду.
— И ты собираешься применить их?
— Если возникнет необходимость — понимаешь.
Вадим смотрит в сторону. Он уже отвык от подобных вещей, тот день, когда они вчетвером залили в глотку упирающегося Крата литр водки, а потом уложили его спать на рельсы, давно в прошлом. Но, видно, не для Даны.
— Ты хочешь сказать, что это жестоко? — Она недобро щурится. — Нет, дорогой. Жестоко — убивать маленьких девочек. И они ответят мне за это. Все.
— Кто — все?
— И тот, кто это сделал. И те, кто помог ему скрыться от правосудия. Все они.
Дана дрожит от слабости и волнения. Цыба притворяется святым. Уж кто-кто, а она понимает это его стремление держаться подальше от подобных дел. Выйдя из самых низов, Цыба ценит то, что имеет сейчас. И это правильно.
— Спасибо, Вадик. — Дана берет его ладонь. — А теперь уезжай и забудь обо всем.
— Данка, я помогу!
— Ты уже помог. Дальше я сама. Уезжай, Танька там небось заждалась.
Вадим уехал с тяжелым сердцем. Он помнил Дану маленькой девочкой в лаковых туфельках. Он помнил ее подростком — с книжкой в руках, сидящей на перилах беседки. Он помнил ее счастливой беззаботной женщиной, женой классного парня Стаса, который боготворил ее. Он вспоминал ее живые, веселые глаза, и его сердце сжималось от жалости, потому что теперь эти глаза похожи на два серых озера тоски и пустоты.
Дана осталась одна. Она аккуратно уложила оружие в тайник, сверху — белье и черный кожаный жакет. Она готова. В ее сумочке лежат паспорт и водительское удостоверение на имя Никольской Илоны Павловны, уроженки города Верхнеярска. Документы почти настоящие. Правда, сама госпожа Никольская мирно покоится на кладбище по месту прописки. Но это неважно. Прах к праху.
Офис адвоката Ивановой располагался в тихом переулке неподалеку от набережной Невы. Это просторное помещение, с прекрасным интерьером и нео-новым освещением. Женщина в черной куртке нажала на кнопку звонка. Дверь открылась.