— Мы можем попробовать. Со мной непросто, Виталька. Я ведь сумасшедшая.
— Ты всегда была такая, мне не привыкать.
— И я не самая добрая женщина.
— Терпеть не могу добрых.
— И у нас, возможно, ничего не получится.
— У нас в любом случае останется наша дружба.
— Скрепленная кровью.
— Точно. Ты помнишь нашу клятву вендетты?
— Мы все ее помним. — Дана улыбается. — Мы приняли правильное решение — тогда.
— Я никогда в этом и не сомневался.
— Я хочу спать. Ты можешь лечь в комнате для гостей — она там, в конце коридора.
Дана уходит в спальню, а Виталий бродит по дому. Вот гостиная. Он зажигает свет. На каминной полке стоят фотографии. Виталий берет в руки портрет светловолосого мужчины.
«Он красив, под стать Данке. А еще, Вадик говорил, он был классным парнем. И он сделал ее счастливой. А я? Что я могу предложить ей, кроме своей любви? Но я не могу без нее».
Он поставил фотографию обратно на полку.
— Ты слышишь меня? Я люблю ее. Я не могу без нее. Когда-то ты отнял Дану у меня — ладно, я не в претензии, ведь она полюбила тебя. Но теперь тебя нет, а ей нельзя оставаться одной. Черт, я, видно, тоже спятил.
Внезапно фотография Стаса с треском падает. Виталий не верит своим глазам — он собственноручно поставил ее крепко и надежно.
— Ладно, старина. Думаю, мы с тобой поладим.
Виталий поднимает фото и ставит на место. Потом поднимается наверх и входит в комнату для гостей. Ему до чертиков надоел смокинг, и он с наслаждением снимает его, долго моется в душе и укладывается спать. Комната настороженно присматривается к нему, но Виталий слишком устал, чтобы это заметить.
Сергей Иванович Градский почувствовал себя плохо ночью. Его сразило какое-то странное недомогание. Вроде бы и не болит ничего, и вместе с тем не хочется двигаться. Сергей Иванович никогда не хворал, — если не считать нескольких случаев банального триппера, подцепленного на заре туманной юности. Поэтому недомогание встревожило его. Он утром собирался вылететь в Питер. Он хотел увидеть Анну, все эти дни думал о ней, вспоминал каждую черточку ее лица, запах ее волос, вкус губ… И тут — такая неприятность.
«Простыл я, что ли? — Сергей Иванович прислушивается к себе. — Так невовремя! Анна, моя королева! Господи, значит, вот как это бывает? Наверное, я ничего не понимал в жизни. Все прошло мимо меня».
Сергей Иванович вызывает Константина. Он уже решил, как поступит с ним. Не дай бог, Анна узнает о том, что содержала та папка! А Костя хоть и верный слуга, но слишком многому был свидетелем. Поэтому судьба его решена.
— Звали, босс?
— Звал. Я заболел. Ты обменяй билеты на более ранний рейс. Хочу попасть в больницу пораньше, прямо с самолета. В обед у меня встреча назначена.
— Сейчас займусь. Звонил дворецкий. Спальню закончили.
— Ну и отлично. Ступай.
«Я добьюсь ее и женюсь. И она родит мне сына. Наследника. — Сергей Иванович давно забыл об Антоне. — Скорее бы домой. Эта должность становится мне в тягость. Шут с ней, вложу деньги в нового претендента — и хватит с меня».
В самолете Сергей Иванович почувствовал себя совсем больным, но заехал домой и оглядел новый интерьер спальни. Потом поднялся наверх и взял из коллекции небольшую шкатулку черного дерева, инкрустированную бирюзой, в которую положил изум-рудную лягушку Фаберже.
«Ей понравилось это украшение. Если не смогу с ней встретиться, передам через Костю. Да, он мне еще нужен. Впрочем, дело терпит».
Больница произвела на Сергея Ивановича гнетущее впечатление. Молодой деловитый врач осмотрел его, потом углубился в изучение анализов. С каждой минутой лицо его все больше хмурилось.
— Здесь нужен токсиколог. — Он встал. — Подождите минутку, сейчас он будет.
Токсикологом оказался тучный пожилой мужчина с пронзительным взглядом глаз-изюмин.
— Припомните, что вы ели и когда?
Сергей Иванович послушно перечислил свое меню.
— Какие препараты принимаете?
— Никаких. А что, собственно, происходит?
— В вашем организме присутствует некий токсин, воздействующий на все системы.
— Вы хотите сказать, что я отравился?
— Вас отравили. Этот яд синтетического происхождения. То есть рукотворный и медленно действующий.
— Так дайте мне противоядие!
— Сейчас попытаемся очистить вам кровь, но, скорее всего, из этого ничего не выйдет. Я уже связался со службой безопасности…
— На кой черт мне ваша служба безопасности? Они что, способны спасти меня?
— Нет. Но они выяснят, кто отравил вас.
— Я не буду с ними разговаривать.
Смутная догадка мелькнула в голове Сергея Ивановича. Он отбросил ее, но она упорно возвращалась. Вокруг него суетились медики, что-то делали, а в его голове складывалась яркая картинка-пазл. Еще кусочек, этот — сюда, здесь ему место, а не там, где он был раньше…
— Сергей Иванович, я — следователь Беляев. Я хотел бы с вами поговорить.
— Я не хочу с вами разговаривать.
— Мне надо поговорить о Дане Ярош.
— Я не знаю, кто это. Кто впустил вас сюда?
— Возможно, именно она отравила вас.
— Я не знаю, о ком вы говорите. И не желаю с вами разговаривать. Оставьте меня в покое.
Беляева вытолкали за дверь. Сергей Иванович остался с Костей.
— Позвони по этому номеру. — Он указал на лист в записной книжке. — Пусть приедет ко мне.
— Не надо, шеф.
— Думаешь, ловушку готовлю? Нет. Хочу проститься. Знаешь, Костя, ведь я решил убрать тебя. А теперь не успею.
— Но почему?
— Слишком много знаешь. — Сергей Иванович закашлялся. — Что-то не так с моей жизнью, правда?
Когда Дана вошла в палату, Градский открыл глаза. Она увидела два озера страха.
— Ты пришла…
— Здравствуйте, Серж. Что-то со здоровьем?
— Не надо, Дана… Не надо. Я знаю, что мне конец. Я хотел видеть тебя.
— Я знала, что вы догадаетесь.
— Ты умная девочка. — Сергей Иванович прислушался к себе. — Ты ведь хотела, чтобы я догадался? Назвалась именем погибшей дочери, но только полным, никаких ласкательных форм, да? Потому что ее ты звала Аннушкой, и тебе было бы невыносимо слышать это от меня, да?
— Вы все правильно поняли.
— Тот смуглый красавчик, что передал мне папку с документами, — я вспомнил его. Я его знаю. Судьба иногда весьма зло шутит.