– Продажные полицейские в округе Ориндж в шестьдесят девятом году, – сказала она. – Я хочу знать о них все.
Берн озорно улыбнулся:
– Дайте мне один день, сержант.
Когда Мерси вернулась в управление, было уже почти шесть часов. Кончалась пятница, большинство сыщиков в штатском уже разъехались на выходные, но одетые в форму патрульные ночной смены выглядели свежими, бодрыми, готовыми нести службу.
На автоответчике были хорошие сообщения: телефонная компания предоставит номера, фамилии и адреса всех, с кем Обри Уиттакер разговаривала в ту неделю, что предшествовала убийству. Сделает это в понедельник до полудня.
У Гэри Брайса появилось для нее «кое-что», он просил позвонить, когда ей будет удобно.
Майк оставил еще два сообщения с просьбой позвонить, как только сможет.
Эван оставил еще одно сообщение о желании поговорить. Мерси обратила внимание, что его тон не был снисходительным. Это произвело на нее впечатление, поскольку О'Брайен редко говорил что-либо иным тоном.
О'Брайен находился внизу, в лаборатории, с помощью увеличительного стекла и ультрафиолета он изучал белый лист бумаги с черным отпечатком ноги на нем. Фиолетовый свет играл на лице эксперта, делая его похожим на инопланетянина.
– Что у тебя там? – спросила Мерси, придвигая к нему стул.
– Мне он кажется подозрительно похожим на след в кухне Обри Уиттакер.
Вот тебе и серьезное сообщение Эвана.
– А зачем ультрафиолет?
Он посмотрел на нее с легкой усмешкой:
– Для исследования.
– И это считается здесь наукой?
– Леди Холмс, я хотел посмотреть, как поведут себя чернила в этих лучах, не откроется ли что-нибудь, чего мы не можем увидеть без них. Ничего не открылось, но все-таки посмотри.
Эван был двадцатипятилетним, худощавым, жилистым, с веснушчатым лицом, часто казавшимся радостным. Рыжевато-каштановые волосы, нос пуговкой. Холостяк. Мерси заметила, что он привлекал женщин, сам того не сознавая. Иногда она видела, как в его веселых зеленых глазах появляется озабоченность, словно в перерывах между развлечениями его мысли занимало нечто серьезное. О личной жизни Эвана она знала мало и не интересовалась ею. Он был самым скрупулезным, умным и организованным экспертом из всех, с кем Мерси приходилось работать.
Она была столь высокого мнения об О'Брайене, что в начале года написала в отдел личного состава рекомендательное письмо, предлагая перевести его из вольнонаемных служащих в полицейские. Трое других полицейских тоже выступили с такой инициативой. Эван относился к этому иронически, называл себя непригодным из-за легкого эпилептического состояния. Оно легко контролировалось лекарствами, но все равно являлось болезнью. «Пистолета эпилептику не выдадут, – сказал он Мерси. – Правда, ты могла бы выдать. Кроме того, в лаборатории нужны вольнонаемные, им можно меньше платить, но больше их нагружать».
Мерси полагала, что Эвана должны взять, поскольку эксперт он весьма квалифицированный, молодой и способный. Кстати, его отец был полицейским с отличной репутацией – так репутация Кларка помогла Мерси, а Пата – Майку Макнелли. Однако приемная комиссия отвергла Эвана, как он и предсказывал.
Мерси это разозлило, потому что она верила в Эвана. Ведь чем выше бы он поднялся, тем более значительным союзником стал бы.
О'Брайен расстроился гораздо меньше. В тот вечер, когда об этом объявили, они отправились компанией пить пиво, с ними была Линда Койнер, она тоже получила отказ из-за плохого зрения. В конце концов Линда расплакалась на плече Майка Макнелли. Тот проявил к ней сочувствие, гладил ее, словно одну из своих ищеек. О'Брайен весь вечер смеялся, едко острил и повез Линду домой. Мерси думала, что отказ больно задел его, поскольку он больше никогда о нем не вспоминал, – это типично мужская реакция, достоинство, которым она восхищалась.
– Эван, я вижу только след ноги.
– А больше ничего и нет. Эксперимент окончен.
Он выключил ультрафиолетовую лампу и откатился на кресле от стола.
– Что произошло, Эван?
Он покачал головой, и Мерси увидела, что веселость исчезла с его лица. Сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Исчезли кое-какие улики из дома Уиттакер.
– Объясни.
Его взгляд был резким, но голос спокойным.
– Возможно, их куда-то девали. Когда мы в хлопотах, это случается. Очевидно, выбросили. Такое случается тоже. Мы небезупречны. Я тщательно осмотрел всю лабораторию. Линда тоже. Они исчезли.
– Что пропало? – спросила Мерси.
– Шерстинки с кухонного пола. Отпечатки пальцев с кухонного шкафа. Поздравительная открытка с туалетного столика в спальне. У нас было сорок девять вещественных улик из того дома. Осталось сорок четыре. Две шерстинки, две карточки с отпечатками пальцев и один образец почерка испарились.
Мерси задумалась. Улики исчезали не в первый раз. Они всегда где-то обнаруживались. Либо же проблема заключалась в людях. Детективы, лаборанты, криминалисты, эксперты, следователи коронера, следователи прокуратуры, патологоанатомы иногда путали их или теряли. Удивительно, что этого не случалось чаще.
И главное, была ли пропавшая открытка одной из тех, что отправил Майк?
– Эван, ну что ж. Они либо найдутся, либо нет.
– Вот последний вариант мне не нравится.
Он сурово посмотрел на Мерси, потом встал и снял лабораторный халат. Взял с вешалки спортивную куртку и надел.
– Вам придется задать мне вопрос, сержант Рейборн. Потому что я не скажу того, что должен сказать, если не буду вынужден.
– В таком случае задаю.
– Хорошо. Послушай, я не обязан знать, что отпечатки пальцев Майка Макнелли были повсюду в доме Уиттакер. Но я знаю все, что происходит в этой лаборатории. Я никому не говорил о случившемся, кроме тебя. Для меня отпечатки пальцев Майка Макнелли не проблема. Это его проблема. Твоя. А я просто работаю здесь. – И О'Брайен сверкнул глазами.
Мерси не сразу догадалась, какой вопрос нужно задать.
– Майк опять вертелся здесь?
О'Брайен кивнул, потом вскинул руки ладонями вперед, словно стремясь отгородиться от чего-то – ее слов, поняла Мерси, – повернулся и вышел.
* * *
Через десять минут Мерси шла по автостоянке, ощущая настороженность и беспокойство. Ветер свистел под машинами и отражался от бетона.
Теперь все, связанное с машинами, вызывало у нее страх, потому что Вырыватель Кошельков напал на нее в автомобиле, в ее служебной «импале». Ей до сих пор снились чудовища, бросающиеся на нее с заднего сиденья. Она подошла к своей машине, посветила в нее фонариком, открыла дверцу, снова посветила. «Все в порядке. Успокойся. Не глупи».