Микс неслышно вошел с двумя кружками, протянул одну Мерси.
– Замечательный аромат, правда? Это апельсиновое дерево, только такими дровами я и топлю. Теперь их приходится возить из округа Риверсайд.
Мерси кивнула, глядя на этого коротышку.
– Нравится мой дом?
– По-моему, замечательный.
– Дом Никсона стоял всего в ста ярдах к северу. Мы с ним устраивали вечеринки, если их можно так назвать. Он был проходимцем, это определенно, но развлекаться не умел. Ничем не блистал ни в политике, ни в частной жизни.
– Вы помогли Никсону стать президентом?
– Устроили ему кой-какие голоса. В округе Ориндж это оказалось нетрудно.
– Я думала, берчисты были уже после вас.
– Сержант, есть консервативные республиканцы и есть берчисты. Я был демократом, когда приехал сюда после войны, но к выборам пятьдесят второго года перешел в другой лагерь.
– Почему?
– В городе имелась только одна сила, республиканцы. Черт возьми, председатель местных республиканцев сначала был демократом. Когда понял, что здесь, в сущности, одна стоящая сторона, перешел. Сейчас в конгрессе от нашего штата мексиканка-демократка, так что все переменилось. Скучно говорить о политике. Давайте перейдем к проституткам, убийствам и хорошеньким женщинам, которым стреляют в спину. Садитесь – вот сюда, на диван. Если станет слишком жарко, можете раздеться. – Микс захихикал снова. – Давайте проявите немного юмора.
– Не скажу, что вы отвратительны, мистер Микс. Но близки к тому.
– Я безобидный.
Мерси села, вынула синюю записную книжку и магнитофон. Включила его, поставила на диван, обратив к собеседнику.
– Мистер Микс, если подойдете ближе чем на пять футов, получите пистолетом по голове.
Он посмотрел на нее:
– Мне бы это понравилось.
Так же, как нравилось, когда Патти Бейли вытаскивала Большого Ралфа, подумала Мерси.
– Послушайте, мистер Микс, я приехала по делу. Вы обещали мне помочь. Если у вас нет возражений, я запишу разговор на пленку и сделаю несколько записей.
– Леди, я дружил с Ричардом Никсоном, и думаете, позволю вам записывать себя на пленку? Если вам нужна пленка, можете арестовать меня.
Микс стоял возле кожаного кресла. Она видела, что он сутулый, неуклюжий. Он посмотрел на сигару, потом на Мерси:
– Вот что, леди. Выключите эту штуку, и я помогу вам. Я держу слово.
Мерси выключила магнитофон. Но она отчасти уже добилась того, чего хотела. Бравады у Микса поубавилось. Мерси решила покруче взять его в оборот, посмотреть, не откроет ли он ей главного.
– Как вы встретились с Бейли?
Микс обдумывал ее вопрос. Мерси наблюдала, как он садится по-стариковски: подходит к креслу, поворачивается, держится свободной рукой, сгибает ноги и опускается, напрягаясь, перемещает собственный вес, выпрямляет спину. Усевшись, он взглянул на Мерси. Лицо его заострилось в свете пламени. Глаза казались оранжевыми точками. Взяв пепельницу с журнального столика, он поставил ее на колени.
– На вечеринке.
– Кто познакомил вас?
– Мы сами познакомились, как обычные люди. Я наливал себе виски, она искала огонек. У Бейли была сигарета с марихуаной, и я поднес ей спичку. Сказал, чтобы она вышла на воздух и курила там эту дрянь. Тогда обладание наркотиком считалось преступлением. Я двинулся следом за ней со своим стаканом, и мы разговорились.
– Назначили встречу?
– Нет. Я был женат, такими делами не занимался.
– Ни разу не устраивали с ней свидания?
– Я же только что пояснил, что нет.
– Видели ее после этого?
– На других вечеринках. Я бы даже не помнил ее, если бы не убийство. Знаете, как оно бывает.
– Это ваша первая ложь, мистер Микс.
Мерси встала и пошла к огню. Остановилась в шести футах из-за сильного жара. Оглянулась на Микса. Он выглядел маленьким в большом кресле, олень плясал у него на свитере, будто на празднике. Микс выпустил большой клуб дыма.
– Что вам нужно, леди?
– Послушайте.
Мерси вернулась к магнитофону, вынула чистую пленку и вставила копию пленки Патти Бейли. Она воспроизвела часть, где был записан разговор с Миксом. Тот слушал не шевелясь, лишь сигарный дым вился вокруг него.
– У меня есть и ее записная книжка-календарь. Интересное слушание, интересное чтение. Вы с ней виделись примерно раз в неделю. Вы пили. Она курила. Вы делали свое дело.
– Продолжайте.
– Хорошо. Расклад такой. Я могу прямо сейчас арестовать вас по подозрению в избиении Хессе Акуны с намерением убить его. Добавить сюда заговор и, возможно, доказать его. Сделать копии этой пленки и раздать их газетчикам заодно с номером вашего домашнего телефона. Отравить вам последние годы жизни, Микси. Или же вы мне поможете.
Микс долго молчал, потом заговорил:
– Я не знаю, кто убил ее. Не имею к преступлению никакого отношения. В газетах писали, что подозревают байкеров, и я этому верил. У Бейли в друзьях было много всякой гнусной швали. Вы должны понять, леди, я был наблюдателем, политиком. На женщин был падок, да, признаю. Обманывал жену, но она никогда не обманывала меня. Возможно, даже подстрекал кого-то избить старика, поскольку возмущался тем, что он делал с округом, – я считал, это дурно. Ругал его, и, очевидно, какие-то молодые ребята сделали неверные выводы. Не могу ни утверждать этого, ни отрицать. Но я ни разу даже пальцем не тронул проститутку Бейли, ни разу. Даже когда она угрожала мне этой пленкой, как сейчас вы.
– Что же вы сделали?
– Я заплатил ей, держал язык за зубами и надеялся, что она тоже станет помалкивать. Потом ее убили. Я не пролил ни слезинки. У меня было такое чувство, словно я вышел из камеры смертников.
– Сколько вы ей заплатили?
– Пять тысяч. Бейли требовала пятнадцать, и я согласился, но хотел протянуть некоторое время.
– Зачем?
– Как вы думаете? Она продавала мне время, и я хотел оплатить столько месяцев, сколько удастся. Как взятую в кредит машину, которая тебе не по карману.
Мерси попыталась установить временную связь с убийством Бейли в августе.
– Когда это было?
– В июне. В июле.
– Но в декабре вы вышли из совета наблюдателей. Отказались от выборной должности.
Микс пожал плечами:
– Это разные вещи – проститутка и работа. Связи между ними нет. Я ушел, потому что на меня ополчилось большое жюри, шла травля в прессе, мой избирательный округ говорил об отзыве. Мне меньше всего хотелось, чтобы меня позорила какая-то шлюха, но я не убивал Бейли. В этом отношении я чист. Ушел я через четыре месяца после ее смерти. Она тут была ни при чем, причина заключалась в других делах.