Любящий тебя отец.
* * *
Дочитав, Мерси поняла, что произошло с Майком Макнелли. Посмотрев на Эвана, осознала, как близка была к истине.
Он стоял, прислонившись к шкафу, в руке у него был большой револьвер.
– Отцова пушка, – произнес он. – Я забрал ее из улик, когда расследование закончилось. Положил обратно в шкаф, где она всегда у него хранилась.
– Понимаю, – сказала Мерси. – Эван, положи эту штуку.
– Не надейся.
Он навел на нее ствол и негромко щелкнул языком.
– Ты в моих руках, девочка.
– Эван, перестань!
– Поначалу я не хотел показывать тебе письмо. Но долгая поездка сюда дала мне время подумать. И теперь я на водительском месте.
Мерси вгляделась в лицо О'Брайена, ища признаки его обычного недоброго юмора, сарказма. Нет. Никакого юмора, только настороженность. Она попыталась успокоить его:
– Письмо касается только твоего отца и тебя. Пусть так и остается. Поехали на работу.
– Нет. Твоя песенка спета, леди Холмс. Руками не двигай. Ни малейшего движения.
В правой руке Мерси держала письмо. Она уронила листы на пол, выставила ладони вперед и раздвинула пальцы. Эван поводил револьвером из стороны в сторону, как полицейские в телефильмах, потом выровнял его. Ствол смотрел прямо на Мерси и ничуть не дрожал.
– Так лучше. Я чертовски горжусь собой, Мерси. Тем, как втянул тебя в это дело, заставил играть смешную роль. Я в восторге.
– Ты погубил Майка, чтобы отомстить Большому Пату за то, как он обошелся с твоим отцом. Отомстить всему управлению.
Эван пожал плечами, усмехнулся. Он стоял в двадцати футах от Мерси. Она понимала, что если попытается выхватить свой пистолет, О'Брайен ее застрелит прежде, чем она сунет руку под пальто. Их разделяла только кушетка.
– Но ты оставил загадочные отпечатки пальцев в кухне Уиттакер. Свои отпечатки.
– Выкручусь. Я узнал, что Майк работает с одной из девочек по вызову. Ее фамилию и адрес выяснил из заявки на установку подслушивающего устройства. Фотографию нашел в полицейском протоколе. Смазливая мордашка. Я подключил свой магнитофон к ее телефону и... События развивались. Этого следовало ожидать: хорошенькая девочка, сластолюбивый мужчина. Я ждал возле дома в тот вечер, когда они ужинали, поднялся на крыльцо и застрелил ее. Глушитель и сапоги подбросил, когда Майк был на работе.
– Я сознавала, что в доме Майка что-то неладно, но не могла догадаться, в чем дело. Ты не должен знать, где находится ключ от псарни. Но знал, потому что был в доме.
О'Брайен усмехнулся:
– Нет. Я узнал, где он, еще до того, как вскрыл замки. Однажды вечером Майк рассказывал Обри о своем доме. Говорил, что знакомство с ней побудило его задумываться над всем, что он делает. Почему одевается так, а не иначе. Бреется лезвиями в голубых упаковках, а не в желтых, хранит ключ от псарни под шкафом, носит бумажник в левом кармане, а причесывается на определенный манер. Она очень разволновала его. Едва протянув тебе ключ, я сообразил, что совершил ошибку. И не понял, заметила ты ее или нет.
За окнами засвистел ветер, погнав по двору пыль.
– Положи оружие. Немедленно.
– Заткнись, Мерси! Немедленно. Ты подчиняешься моим приказам, детка. Смирись с этим.
Он поднял револьвер, поддержал его другой рукой и навел черный ствол на ее грудь.
– Саморра поехал по ложному адресу, – сказал он. – Это в другой стороне округа. А округ Сан-Бернардино, к твоему сведению, величиной со штат Делавэр.
«Не давай ему умолкнуть», – подумала Мерси. Ее сердце колотилось, мысли метались.
– А гильза? Как ты положил выброшенную из пистолета Майка гильзу в цветочную вазу Уиттакер?
– Майк два раза в месяц ездил на стрельбище. Однажды я последовал за ним, посмотрел, как тренируются ребята, сам пострелял по мишени. Прихватил одну из его гильз заодно со своими. Ничего сложного. Трудно было направить ствол так, чтобы пуля вылетела в застекленную дверь, а не застряла в стене. Она не подошла бы к гильзе. Однажды я вскрыл замки в доме Уиттакер, вошел и понял, как поступить. Меня навели на мысль венецианские окна. Нужно было стрелять прямо в дверном проеме, быстро, приподняв ствол, чтобы пуля улетела в океан.
– И позволил Койнер найти гильзу. Ловко.
– Это было просто. Она хороший эксперт. Оплошал я только с борьбой в кухне.
О'Брайен издал короткий смешок.
– Это и заставляло вас с Саморрой рвать на себе волосы, так ведь?
– Там никакой борьбы не было, – промолвила Мерси.
– Совершенно верно.
– У тебя там случился приступ. Ты повредил выдвижной ящик. Порвал куртку и одну из латексных перчаток. Крови не было, но ты оставил отпечатки пальцев в тех местах, протирать которые у тебя не хватило времени. Ты находился в полубессознательном состоянии. Не знал, сколько времени прошло, много ли шума наделал. Вот почему ты находился десять минут в доме, медлил на крыльце. Ты приходил в себя.
– Совершенно верно. Меня удивляет, что вы ухитрились опознать отцовские отпечатки пальцев через ДКШ. Вам для этого нужно было адресовать их к покойным полицейским. Кому это пришло в голову?
– Саморре.
– Он как ящерица-ядозуб: вцепится во что-нибудь и не выпустит, пока не зайдет солнце.
К удивлению и страху Мерси добавилось сдержанное уважение.
– Ты годами вынашивал этот план.
– За приятным занятием время летит незаметно.
– И заменил свои отпечатки пальцев отцовскими после того, как он покончил с собой. Ты работал тогда в Сакраменто, на компьютере в ДКШ. Просто стереть свои ты не мог, кто-нибудь заметил бы, что комплект исчез. Поэтому ты поменял свои на отцовские. Это вывело тебя из системы. На тот случай, если оставишь отпечаток, где не хотелось бы. Или когда-нибудь порвется перчатка. Ты знал, что эти отпечатки трудно будет найти, потому что они принадлежат покойному. Потом ты нашел работу в округе Ориндж, чтобы иметь возможность сделать то, что сделал. Но ты обдумывал это почти два года.
– Честно говоря, я колебался. Но когда меня не взяли в полицию из-за слабого здоровья, решил: черт с ним, нанесу удар этим скотам в чувствительное место.
– И нанес.
О'Брайен держался спокойно. Ствол револьвера был почти неподвижен. Мерси слышала, как снаружи завывает ветер, бьются об окна песчинки.
– Сержант, я наблюдал за вами с Майком в его гостиной. На склоне холма, среди кустарника есть прекрасная полянка. Можно сидеть там и смотреть прямо в заднее окно. Я торчал там часами. Помнишь тот вечер, ты трахала его на кушетке, а по телевизору шел фильм «Десять заповедей»?