— Готов, Джо? — крикнул тот.

Джо что-то буркнул, и Майкл перекинул мяч Рики.

Рики снова взглянул на старшего брата. Можно закончить игру, сделав бросок отсюда, через голову Майкла, но ему хотелось показать Джо, что удар направлен именно на него. Джо не простит ошибки члену своей команды. Рики метнулся влево и, сделав стремительный разворот, оставил Майкла позади. Потом остановился, готовясь к прыжку прямо под носом у Джо, тот махнул рукой, пытаясь достать мяч, а потом сильно ударил Рики в грудь, отчего тот снова растянулся на земле.

— Джо! — крикнул Майкл.

— Играй как положено! Я что, должен один стараться? Ты играешь, как педик!

Майкл подал Рики руку, помогая ему встать.

— Двадцать, — сказал Рики.

— Все, — огрызнулся Майкл. — Не игра, а дерьмо.

Он зашагал к дому.

— Давай, вали! — крикнул Джо. — Я и без тебя обойдусь! Педик.

Рики бросил ему мяч.

— Давай.

— Какого хрена ты смеешься?

— Хочешь знать, что я собираюсь делать дальше?

— Что?

— Как я намерен выиграть. Сделаю бросок в прыжке, прямо отсюда, через твою голову. Предупреждаю на всякий случай.

Джо нахмурился. Это уловка? Брат снова рисуется? Пообещать — одно, а сделать — другое. Выставить брата идиотом — это в стиле Рики. И все-таки…

Джо вернул ему мяч. Рики вполне убедительно бросился вправо, послав мяч далеко вперед, почти за спину Джо, и тот, невзирая на все сказанное, не удержался и шагнул. Один лишь шаг. Рики швырнул мяч в корзину через его голову. У Джо отвисла челюсть, прежде чем мяч проскочил через кольцо.

— Очко, — констатировал Рики.

Джо молча смотрел на него.

Рики мог бы оставить все как есть. Но выражение ненависти на лице брата, подергивающийся мускул на щеке — Джо выглядел так, как будто собирался взорваться, — все это казалось очень смешным. Рики смотрел на Джо, а потом сделал первое, что пришло ему в голову, — крикнул тому в самое ухо.

Джо погнался за ним.

— О Господи… — простонала, стоя у окна, Маргарет. В ее сознании возникла картинка: двое мальчишек катаются по земле, пинаются, размахивают руками, так крепко цепляются друг за друга, что ни один не может высвободиться и ударить как следует. Сколько им было — шестнадцать и одиннадцать? Они бы поубивали друг друга, если бы она не выскочила из дому и не разняла их. И все из-за чего? Из-за баскетбола! О Господи…

Рики летел к дому. Он перескочил через десятифутовый забор из сетки, который отделял подъездную дорожку Дэйли от соседской. Джо последовал за ним, но слишком поздно. Рики снова вскарабкался на забор и спрыгнул с другой стороны. Он ухмылялся и тяжело дышал, глядя на брата.

— Ну и где копы, когда они так нужны? — поинтересовался он.

Эми прикрыла улыбку ладонью, как будто смеяться было невежливо.

— Ох, Джо! — Кэт вздохнула. — Ну, дамы, не могли же мы все поставить на Рики…

6

— Мы ведем наш репортаж из мастерской по изготовлению ключей на Массачусетс-авеню, в Бостоне, — произнес за кадром диктор Уолтер Кронкайт. — До сих пор это была самая популярная мастерская в районе и, возможно, одна из самых оживленных в мире, открыта шесть дней в неделю, девять часов в день зимой и двенадцать — летом. Во время рабочего дня перед ней вплотную стоят машины, иногда бывает до тысячи клиентов. Большинство проходят в помещение в дальнем конце мастерской. Мы последуем за ними со скрытой камерой.

Панорамный вид магазина. Черно-белая картинка, хотя телевизор новенький, цветной, за четыреста долларов — один из загадочных и щедрых подарков Рики. Над входом в магазин красуется вывеска в форме ключа зубцами вверх: «Шварц. Делаем ключи в присутствии клиента».

Магазин вблизи: люди входят и выходят, мужчины и женщины, белые и цветные, в костюмах и футболках. Потом вид изнутри — размытая картинка, которая все время дергается, съемка ведется с низкого ракурса, примерно на уровне пояса, как будто оператор прячет камеру под мышкой. За прилавком — люди с сигарами во рту. На фоне разговоров слышится голос:

— Дай-ка номер шесть в пятом.

Снова голос Кронкайта, мрачный и ритмичный:

— Люди за прилавком называются букмекерами. Они принимают ставки на скачки и собачьи бега, а также на «непредсказуемую цифру» — нечто вроде лотереи. То, чем они занимаются, считается противозаконным во всех штатах, кроме Невады. Существуют тысячи букмекеров, вовлеченных в многомиллионный бизнес, по праву считающийся золотым дном преступного мира.

На экране полицейский. Фуражка, белая рубашка, темный галстук, куртка, просторные брюки. Он выходит из магазина и садится в машину, которая припаркована прямо напротив двери.

— Черт… — произнес Рики. Волосы у него все еще были влажные и курчавые от пота.

За кадром по-прежнему слышался голос Кронкайта:

— Как действует игорный бизнес? Каким образом он процветает, несмотря на все запреты? Если полиция не следит за соблюдением закона, как это отражается на обществе и нации?

Патрульная машина отъехала от магазина. Заиграла музыка — «Аппалачская весна» Копленда. Картинка на экране застыла, наверху появилась надпись: «История букмекерской конторы».

— Си-би-эс представляет: история букмекерской конторы. Наш спонсор — лосьон «Люкс», идеально для очаровательных рук…

— Эй, Джо, — позвал Майкл, сидя на кушетке, — иди-ка сюда…

— Микки, мы заняты. — Джо и Кэт шепотом спорили на кухне. Несомненно, она отчитывала его за проигрыш.

— Лучше иди сюда.

Джо недовольно вышел. Что теперь? Он увидел удивленные физиономии братьев и взглянул на экран, где по-прежнему шла реклама лосьона.

— Что? Вы, парни, выглядите так, как будто кто-то пукнул в церкви.

— По ящику показывают Гиббона, — объяснил Рики. — Тот самый магазин на Массачусетс-авеню.

Гиббоном прозвали Эйба Шварца, старика, который заправлял букмекерской конторой.

— Да ну вас к черту! — недоверчиво сказал Джо.

— Сядь, — велел Майкл.

Джо согнал с кушетки Малыша и сел. Дом, который в детстве казался таким большим, теперь сделался до смешного тесным. Джо и Майкл устроились на кушетке, стараясь не прикасаться друг к другу. Малыш Джо уселся на полу перед телевизором.

На экране в кабинете с деревянными панелями на стенах появился Кронкайт. На нем был серый костюм, белая рубашка, темный галстук, в кармане пиджака — платок. Волосы зализаны назад, брови кустистые, усики тонкие. Он был, несомненно, некрасив — безвольный подбородок, вислый нос, но, возможно, в том-то и заключалось все дело. Звучный, энергичный, властный голос — глас истины — принадлежал человеку, больше всего похожему на парикмахера. За плечом Кронкайта, в верхнем левом углу экрана, появился снимок пресловутого магазина. Диктор заговорил: