Похоже, не врет.
– Чем еще занимается Пэтчетт?
– Остальной его бизнес вполне легален. Организует финансирование фильмов, дает деловые консультации своим бывшим девушкам.
– А порнуха?
– Что вы! Пирс и порнография… Он любит этим заниматься, а не любоваться.
– А торговать?
– И торговать не любит.
А вот здесь, кажется, врет. Иначе почему так блеснули глаза у Пэтчетта, когда Бад заговорил о порнографии?
– По-моему, вы мне пудрите мозги. Хорошее обращение сутенера с девушками – ну допустим, но вас послушать, так Пэтчетт – просто Иисус Христос с двенадцатью апостолами. Сдается мне, не все так гладко. Расскажите-ка, что там у него за «студия».
Линн тушит сигарету.
– Предположим, я не хочу об этом говорить.
– Предположим, я сдам вас обоих в Отдел нравов. Линн задумчиво качает головой.
– Пирс считает, что вы сводите какие-то личные счеты, так что в ваших интересах вычеркнуть его из списка подозреваемых, а о прочих его делах помалкивать. Он думает, вы не станете о нем сообщать. Это было бы глупо с вашей стороны.
– А я вообще часто делаю глупости. А что еще думает Пэтчетт?
– Ждет, когда вы заговорите о деньгах.
– Я вымогательством не занимаюсь.
– Зачем же тогда…
– Ну, может, мне просто любопытно!
– Ну что ж… Знаете, кто такой Терри Лаке?
– Помойный тип. У него в Малибу санаторий для наркоманов.
– И то и другое совершенно верно. А еще он пластический хирург.
– Так это он Пэтчетту физиономию разгладил? Я и подумал, не может пятидесятилетний мужик так молодо выглядеть!
– Об этом я ничего не знаю. Но Терри Лаке создает девушек для студии Пирса. У нас есть Ава и Кейт, Рита и Бетти. Гарднер, Хепберн, Хейворт и Грэйбл, разумеется. Пирс подбирает девушек, похожих на кинозвезд, а Терри с помощью пластической хирургии добивается идеального сходства. Этих девушек можно назвать наложницами Пирса. Они спят с ним и с избранными клиентами – партнерами, которые помогают ему финансировать фильмы. Извращение? Быть может. Но Пирс о своих девушках заботится. Отчисляет от заработка каждой определенный процент и вкладывает в различные предприятия. Все работают только до тридцати лет – без исключений. Пирс не позволяет девушкам употреблять наркотики, никогда ни одну пальцем не тронул. Я ему очень многим обязана. Ну что, способен ваш полицейский рассудок воспринять такую противоречивую картину?
– Вот черт! – говорит Бад.
– Нет, мистер Уайт. Пирс Морхаус Пэтчетт.
– И ты тоже легла под нож Лакса?
– Нет. Я отказалась, и Пирс уважает меня за это. От природы я брюнетка, – она касается своих золотистых волос, – но все остальное – мое, настоящее.
– И сколько тебе лет?
– Через месяц исполнится тридцать. Я собираюсь открыть магазин одежды. Видите, как меняет людей время? Случись нам познакомиться через месяц – я была бы уже не проституткой, а добропорядочной гражданкой. И брюнеткой. Так что никто не твердил бы мне: «Лх, как вы похожи на Веронику Лейк!»
– Вот черт!
– Нет. Линн Маргарет Брэкен.
– Я хочу еще раз с тобой встретиться. – не раздумывая, выпаливает он.
– Приглашаешь меня на свидание?
– Да, заплатить я не смогу.
– Тогда подожди месяц. Всего один месяц.
– Я не могу ждать!
– Хорошо. Но с одним условием: больше никаких допросов. Не хочу ходить у тебя в подозреваемых.
Бад рисует в воздухе крест, перечеркивая свои подозрения насчет Пэтчетта.
– Договорились.
Камера Микки Коэна.
Впрочем, камерой ее назвать сложно. Комфортабельная, роскошно обставленная комната: кровать, стул, полки – все обтянуто бархатом. Из вентиляционного отверстия в стене струится теплый воздух – в штате Вашингтон в апреле еще стоят холода. Эд подавляет зевок: сегодня они несколько часов беседовали с Крутым Джеком Уэйленом, исключили его из списка подозреваемых, пролетели тысячу миль – и теперь, в час ночи, сидят и ждут, когда этот ненормальный гангстер закончит позднюю партию в безик. У ног Галл одета устроился Микки Коэн-младший – жирный бульдог в бархатной жилетке. Галлодет треплет его по голове. Эд просматривает записи, сделанные во время разговора с Уэйленом.
Вытягивать из Уэйлена показания не пришлось – он заговорил сам, да так разболтался, что они уж и не знали, как его остановить. Теорию Энгелклингов он просто высмеял, а затем принялся жаловаться на упадок организованной преступности в родном Лос-Анджелесе.
С тех пор как Микки угодил за решетку, старые порядки, можно сказать, совсем сошли на нет. Власть Микки уже не та. Деньги из швейцарских банков припрятаны – для возрождения в будущем криминальной империи нужна наличка. Размещение капитала было поручено заместителю Микки Моррису Ягелке, он вкладывал деньги куда попало и в результате спустил всю наличность. Нечем стало платить людям. А дела Уэйлена идут совсем неплохо. Впрочем, как и дела Микки: Уэйлен изложил полицейским собственную теорию.
Коэн не так прост: дураку Ягелке он оставил крохи, а основные свои сбережения раздробил межту несколькими надежными людьми и мелкими частями вложил в надежные предприятия – букмекерство, ссуды под людоедские проценты, наркоту, проституцию. Выйдя из тюрьмы, он вернет себе деньги с прибылью и восстановит свою империю. Назвал Уэйлен и тех, кто, по его мнению, продолжает втихаря работать на Микки: Ли Вакс, его бывший киллер, теперь вроде бы перешедший на легальное положение, и неразлучная парочка – Эйб Тайтелбаум и Джонни Стомпанато, не способные прожить честно ни единого дня. Все трое по-прежнему занимаются старым бизнесом – и, вполне возможно, охраняют интересы Микки. И шеф Паркер на это смотрит сквозь пальцы: по-настоящему он боится только появления в городе итальянской мафии. Поэтому, когда какие-нибудь чужаки являются в Лос-Анджелес и пытаются установить в городе свои порядки, Дадли Смит со своими ребятами устраивает им засаду в мотеле неподалеку от Гардены: чужакам дают хорошую взбучку, все, что у них с собой, отбирают и передают в полицейский благотворительный фонд, а самих сажают на автобус, на поезд, на самолет – на чем они там явились – и отправляют восвояси. И все – без лишнего шума.
И заключение Уэйлена:
Ему самому позволяют действовать только потому, что игровой бизнес в Лос-Анджелесе нуждается в присмотре. Если совершенно обезглавить организованную преступность в городе начнется беспредел. Однако он играет по правилам – или, если выражаться стилем Дадли Смита, держится в рамках. Чтобы он или тот же Микки перестреляли пятерых ни в чем не повинных людей из-за каких-то поганых журнальчиков… Такого и вообразить себе нельзя.