— Что ж ты ждешь? Налей гостю.
Тот исполнил. Однако бросилось в глаза, сделал он это без угодливости и подобострастия, которые я привык наблюдать у крутящихся рядом с «паханами» «шестерок», когда еще сидел в СИЗО.
— Ну, давай, капитан, с прибытьицем! — поднял свой стакан председательствующий.
Взялись за стаканы и кружки и остальные. Ничего не оставалось — хлопнул свою порцию и я.
Хотя и не мог понять, с чего это вдруг мне такое уважение. С новичками, знал по рассказам, обычно обращаются иначе.
— Ты закусывай, не стесняйся, — пригласил все тот же старший. — Небось, оголодал в дороге…
Что и говорить, было такое дело.
— Давай-ка, плесни ему еще…
Увидев, что в мой стакан, булькая, льется новая порция синеватого самогона, я поднял голову и уставился прямо в глаза старшему.
— Ты всех так привечаешь?
Обращение на «ты» принято между людьми, оказавшиеся по ту сторону проволоки. Это как бы уравнивает всех товарищей по несчастью. Хотя, конечно, о подлинном равенстве ТАМ не может быть и речи.
…Услышав мой вопрос, собравшиеся захмыкали.
— Нет, конечно, далеко не всех, — усмехнулся и старший. — Просто ты входишь в число тех, для кого с нашей стороны делается исключение.
Заявка, что ни говори, любопытная.
— И почему же? — поинтересовался я.
Однако старший, судя по всему, не любил лишние вопросы, не любил форсировать разговор и особенно не любил, когда инициатива разговора принадлежит кому-то другому. Правда, услышав его ответные слова, я понял, что и в самом деле неправ. Люди меня пригласили, угощают, разговаривают благожелательно, а я тороплюсь, с глупыми вопросами пристаю…
— Ты сначала выпей, — собеседник кивнул на стакан, — поешь, а потом поговорим подробнее.
— Я не привык пить один, — не поддался я на видимое радушие.
— Ну что ж, добрая привычка…
Самогон полился и в остальную «тару». Правда, отметил я про себя, мне было налито больше, чем остальным. Ну что ж, может, здесь именно в этом видят закон гостеприимства. А может, просто зачем-то подпоить хотят. Мне спиртного давно уже не доводилось пить, а тут еще голодновато жилось последнее время… Уже после первой порции я почувствовал, как слегка зашумело в голове.
Выпили и по второй. Все же самогон, даже самый лучший, — напиток на любителя. А этот к тому же к самогону высшей очистки не принадлежал. И я не любитель. Почему, к слову, и виски не жалую…
Тем не менее, какого бы качества пойло ни было, я почувствовал, что мне и в самом деле стало легче. Снялось, растворилось то напряжение, которое не отпускало уже которые сутки. И в самом деле захотелось выговориться, что в общем-то мне не особенно свойственно.
— Ну а теперь будем знакомиться, — перешел к следующему этапу общения председатель. — Меня зовут Корифей. Может быть, слыхал?
Не скрою, соврать очень хотелось. Но я устоял, соблазну не поддался.
— Не доводилось, — ответил я с видом, который, надеюсь, выглядел как извиняющийся.
Мою неосведомленность Корифей воспринял как должное.
Более того, потом я узнал, если бы я сказал, что слыхал, тем самым подставился бы как нечестный человек. А это в среде своих — грех немалый.
— Ну и ладно, — легко согласился Корифей. — Теперь будешь слышать регулярно… Тогда слушай меня внимательно. Дело в том, что все здесь собравшиеся — «афганцы». Как бы заправилы «афганских» фондов, которые захватили места у кормушки с льготами, ни срались между собой, мы, те, кто «за речкой» вместе на боевые ходили, должны друг друга поддерживать, где бы ни встретились. Ты с этим согласен?
Еще бы! Кто бы спорил…
— Вопрос, как я понимаю, риторический, — обронил я.
Корифей чуть усмехнулся.
— Согласен, это аксиома, — заметил он, — которую не следует доказывать и которую мы, ветераны, тем не менее нарушаем на каждом шагу.
Что верно, то верно. И снова, не дождавшись моих слов, Корифей продолжил:
— Здесь нас собралось, как видишь, всего лишь несколько человек. Реально наших в лагере, как ты понимаешь, побольше. Собравшиеся — это своего рода наш штаб. Кроме того, здесь присутствует Казбек, — с другого конца стола мне улыбнулся молоденький парнишка. — Он не «афганец», однако воевал в Нагорном Карабахе…
Между тем, повинуясь жесту Корифея, его помощник стал опять наполнять посуду.
— В общем, давайте, ребята, третий, — поднялся с места председательствующий. — Все мы там хоронили друзей, командиров или подчиненных.
По косому взгляду, который бросил он на меня, стало понятно, что он более или менее в курсе того, за что я тут оказался.
Сразу после третьей стали расходиться. Я потянулся было со всеми, однако Корифей окликнул:
— Погоди-ка, капитан, мы с тобой еще поговорим.
Вспомнилась не к месту сцена из «Мгновений весны» и я невольно усмехнулся.
— Ты чего? — слегка нахмурился Корифей.
— Да так… — хмыкнул я. — Помнишь? «А вас, Штирлиц, я прошу остаться»…
Усмехнулся и Корифей. Кроме нас двоих, здесь находился все тот же его подручный.
— Это мой адъютант, — пояснил старший. — Можешь его пока так и называть — Адъютант.
— Почему пока?
— Да просто сейчас, сразу, ты всех все равно по именам не запомнишь. А так — просто и необидно. А, Мишк, ведь тебе не обидно быть адъютантом?
Тот только усмехнулся в ответ, тускло сверкнув золотым зубом.
Между тем Корифей заговорил серьезно.
— Давай-ка садись, капитан… Налей-ка нам, Мишк, еще по чуток… Тебя, кажется, Костя зовут?
— Константин, — одновременно подтверждая и поправляя, ответил я.
Собеседник кивнул.
— Так вот, Константин, хочу тебе сказать еще несколько слов. С глазу на глаз… Ты, надеюсь, сам понимаешь, что если бы я тебя не взял под свое покровительство, тебе тут туго пришлось бы.
Это было очевидно. Однако Корифей счел нужным по этому поводу добавить еще несколько слов.
— Помимо остальных причин, есть и еще одна: большинство зеков очень не любят офицеров. Тем более, статья, по которой ты сюда попал… Нет, тебе пришлось бы туго.
Он поднял свой стакан, приглашающе коснулся моего. Мы выпили, захрустели темнозелеными крупно нарезанными солеными огурцами.
— Но, как я тебе уже говорил, в лагере достаточно сильна «афганская» прослойка, — легкой усмешкой Корифей подчеркнул шутливость определения времен застоя. — И мы друг друга в обиду не даем.
Не то чтобы я его перебил — просто вставил ремарку.
— И только потому, что вы держитесь дружно, вас здесь не трогают…