Все правильно, день рождения у Верушки 19 мая! Как же это можно было забыть-то?.. А это в связи с чем?..
«Мы помним дни опасности и риска
Со вздохами, мольбами на устах,
Когда простое слово «машинистка»
Внушало нам благоговенный страх.
Когда вопрос о письмах очень резко
Стоял и жить спокойно не давал
И даже сам полковник (фамилия была густо зачеркнута)
Порою до земли поклоны отбивал…
Но вдруг пронесся слух, от счастья холодея,
Научный наш заволновался круг:
«Идет!»… Идет ОНА, как сказочная фея,
Несет всем избавление от мук!
И вот пришла —
чудесная, простая,
Как будто среди нас вот так всегда жила,
Чуть смущенная, живая и земная
Науку всю в порядок привела.
И в день рожденья — радости без меры,
Здоровья, счастья пожелать хотим!
И в душах наших негасима ВЕРА
В успех всех нас!
Теперь мы, ох, дадим!»
А ведь действительно, машинистки в частях такой вес имеют, что о-го-го! К иной и подойти-то страшно. И капризные они как правило, пока шоколадку не поднесешь, пальчиком не пошевелит… Это сейчас всеобщая компьютеризация — а еще несколько лет назад, вспомнил Константин, каждый поход в машбюро был сродни походу на Голгофу!
…- А тебе разве в детстве не говорили, что читать чужие письма нехорошо?
Калюжный вздрогнул, будто его уличили в чем-то некрасивом. Обернулся. Вера смотрела на него влюбленно и лукаво. Она всегда ходила в очках. И когда их снимала (в самом деле, не в очках же спать!), выглядела как-то непривычно и беспомощно — как, впрочем, и все женщины, вынужденные постоянно носить эту оптику. Крепенькое точеное тельце женщины было едва прикрыто простынкой. В окно уже вовсю жарило утреннее солнце.
— Да я это так только, — смущенно пробормотал Калюжный, торопливо захлопывая дверцу шкафа. — Хотел только книжку взять, чтобы тебя не будить…
— А вместо книжки читал чужие открытки… Ай-ай-ай, как не стыдно!.. Ну да ладно, Калюжный, не смущайся, прощаю, — смилостивилась Вера. — Знаешь, у нас в свое время работал такой Володя Мурашкин, так он как-то написал статью о том, как подслушивают телефоны. Так он там классно эту статью начал. Пишет: если вы случайно по телефону услышали чужой разговор, то признайтесь честно — сразу бросаете трубку или все же немного послушаете?.. Точно, да? Ведь интересно же послушать…
Интересно-то интересно, но только когда это не становится известно. А вот если тебя уличили в том, что ты читаешь что-то чужое, тут не до абстрактных Володей Мурашкиных. Абстрактных в смысле лично незнакомых.
— А кто это тебе все это писал? — Константин неуклюже попытался перевести разговор на другое. — Чувствуется, что с чувством… — скаламбурил он.
И снова Вера улыбнулась — влюбленно, ласково. И кокетливо.
— А ты что же думаешь, кроме тебя мне уже никто не может что-то доброе сказать? — сладко потянулась она.
Под простынкой призывно обозначилось ее прекрасное тело.
— Не дразнись! — подхватывая игру, многообещающе пригрозил Калюжный, надвигаясь на лежащую женщину.
— А почему?.. Только тихо — ребенка разбудишь…
Ага, как же, тихо, когда тебя так зовут…
Костик как-то ночью проснулся, когда они, как бы это сказать, занимались любовью. (Само по себе словосочетание «заниматься любовью» — попросту идиотское. Как будто любовью и в самом деле можно заниматься… Можно любить — или трахаться!). Парнишка расплакался, взял подушку и попытался отправиться спать на балкон… И в ванную за ними тоже пытался подглядывать… В общем, типичный Эдипов комплекс… Что, в общем-то довольно распространено среди мальчиков, которые воспитывались одинокими матерями.
…В электричку, как водится, еле втиснулись. По утрам они все в Москву идут забитые до предела.
— Костя, а ты уверен, что тебе это нужно?
Вера была маленького росточка, а потому когда она говорила, Косте приходилось наклоняться, чтобы за шумом поездного гама расслышать ее слова.
— Что именно? — не совсем понял он.
— Ну, ты уверен, что тебе и в самом деле нужно попасть к нашим? — спросила она, глядя снизу вверх добрыми карими глазами сквозь слегка матовые линзы очков.
— А к кому же мне еще обратиться за помощью? — чуть растерянно отозвался Константин. — Надо ж того урода отыскать! Ну а кто ж, кроме ваших, мне его укажет? В смысле, где ж мне его искать…
Под полом мощно ревели двигатели, стучали колеса… В тамбуре стоял разноголосый гам. Приходилось говорить громче, чем хотелось, а потому Калюжный старался изогнуться, наклониться к самому уху Веры.
— Ладно, попробую… — отозвалась она. — Только ничего не обещаю… Сам понимаешь, просьба слишком непривычная… Но попробую.
Вера вообще была на редкость добрым и отзывчивым человеком. Она никому в просьбах не могла отказать. Таких людей, как правило, эксплуатируют на работе по полной программе. Они и чувствуют это, да только в силу покладистости характера не могут ничего этой безбожной эксплуатации противопоставить. И их счастье, если начальники понимают, какое исполнительное чудо им досталось. Беда же однако в том и состоит, что руководители, как правило, этого не осознают и пользуются добросовестностью подчиненного напропалую.
— Да понимаю, конечно! — продолжал разговор Константин. — Если каждый к вам будет переться с просьбами найти какого-нибудь конкретного бандюка…
— Дело даже не в этом, — начала объяснять Вера. — Просто у нас на Кузнецком мосту имеется приемная ФСБ. Есть и телефон доверия. Так что простой гражданин, у которого есть что сообщить или обратиться с просьбой к нашей структуре, в любое время может обращаться туда.
— Ну это хорошо, понятно, — нетерпеливо согласился Калюжный. — А ваша-то структура тогда для чего нужна? У вас же Центр общественных связей!..
Конец его вопроса заглушил рев встречного поезда. Пока он с грохотом проносился мимо оконного проема с выбитым стеклом, они молчали.
— Ага, Центр общественных связей, — заговорила Вера, когда стало тише. — Он создан для того, чтобы информировать общество о том, чем занимается ФСБ, но не лично каждого, а через средства массовой информации. Мы, во-первых, не в силах заниматься с каждый отдельным человеком, а во-вторых, это вообще не входит в наши обязанности.
Поезд замедлил ход, его начало швырять по стрелкам. Под днищем вагона противно скрипели колеса, стучало что-то тяжелое, как будто пыталось проломить пол снизу. Вдоль полотна тянулся серый забор с привычными надписями «ЦСКА», «ЛДПР», «Москва без свиней» и другими, подобными же, «шедеврами» народного творчества.
— Подъезжаем, — сообщила Вера.
— Ладно, я все понял, — думал о своем Калюжный. — Ну а как же тогда ты мне поможешь?