– Затем его высокопреосвященство уделит пять минут мне! – прервала ее Мария. – И если ваши гренки подгорят, прикажете приготовить их заново!
– Легко вам говорить, но вы должны знать, что здоровье моего дядюшки требует осмотрительности: он должен принимать пищу строго по часам.
– Черт возьми, мадам! У некоторых людей есть дела и поважнее, нежели наблюдать за стрелками часов. Мне нужно видеть кардинала, и я его увижу!
И, не удостаивая более своим вниманием племянницу кардинала, едва справляясь с желанием тут же ворваться в кабинет кардинала, Мария расположилась прямо напротив его двери. Ждала она недолго, по истечении трех или четырех минут появился де Шатонеф и, увидев ее, выпрямился:
– Вы здесь, мадам? В такое время?
– Для важных дел время не существует! Если вы не против, я вас сменю…
И, слегка отстранив его, Мария вошла к кардиналу, притворила за собой дверь и прислонилась к ней, чтобы хоть немного унять сердце. Ришелье что-то писал и не поднял головы:
– Я ожидал вашего прихода, мадам. Что-то подсказывало мне, что вы с этим не задержитесь.
– Ваше высокопреосвященство обладает даром предвидения? Или у него столько шпионов, что я и представить себе не могу…
– Ни то, ни другое, просто я начинаю лучше понимать вас.
Он отбросил перо и с усталым вздохом выпрямился в кресле. Пламя канделябра, освещавшее его рабочий стол, высветило озабоченные морщины на его лбу, горестную улыбку на губах.
– В таком случае вам известно, что меня привело к вам. Король, так это, во всяком случае, кажется, любит вас до такой степени, что даровал вам право казнить и миловать своих личных телохранителей.
– Почему нельзя было сказать утром, что этот мушкетер один из ваших друзей?
– Он в это время доказывал, что больше, чем друг: не часто друзья ради вас отступают от пути истинного. Именно поэтому я и пришла просить вас оставить его в живых.
– И все же вынужден вам в этом отказать.
– Почему? Я верила, что мы заключили мир не ради установления дружеских отношений… – Верно, и это одна из причин моего отказа. И без того слишком много пересудов вокруг наших отношений. Если я сделаю исключение из жестких правил, по которым отправил на эшафот Бутвиля и попустительствовал в том же самом королю в отношении Марьяка, тут же скажут, что вы моя любовница…
– А если бы это было правдой? Если бы я ею стала…
Оставив наконец свою опору, Мария медленно направилась в его сторону, по пути сбрасывая накидку и черную вуаль. Она знала силу своей красоты, и ей не нужны были зеркала, чтобы представлять, как поблескивают в теплом пламени свечей ее рыжеватые волосы, огромные аквамариновые глаза и влажные губы, а под покровом муслина волнуется грудь.
– Я давно знаю, что вы желаете меня, – продолжила она низким и проникновенным голосом. – И вот я здесь, и я ваша!
Она подошла еще ближе и, решительным жестом расстегнув ворот, протянула к нему руки. Кардинал побледнел, стремительно поднявшись, шагнул из-за стола и устремился к закрывающим окна шторам. Он тоже вытянул вперед руки, но жест его скорее ее отталкивал, словно находился он рядом с дьяволом.
– Не искушайте меня! Верно, я желаю вас, но если вы будете настаивать и я пойду на этот торг, то утрачу свое достоинство в собственных же глазах: я мечтал покорить вас, но не покупать! Уходите отсюда, Мария! Уезжайте и простите меня! Может быть, однажды…
Она поняла, что проиграла: разденься она сейчас перед ним даже донага, он тоже отверг бы ее. Было в нем нечто несговорчивое и безжалостное даже по отношению к самому себе, и это нечто ей понять было не суждено. И она усталым жестом подобрала свою накидку.
– Нет, – вымолвила она. – Больше я не вернусь…
– Вернетесь, потому что вы все еще мне нужны…
– А я, я хотела бы встретить настоящего мужчину, который мог бы защитить меня, помимо мужа. Все же нет?
– Увы…
– Что ж, прощайте, святой отец!
И, не оборачиваясь, небрежно бросив на плечо накидку и вуаль, Мария покинула рабочий кабинет королевской поступью, оставив за собой настежь распахнутые створки дверей. Она все еще питала смутную надежду, что он последует за ней или хотя бы окликнет, но этого не случилось. Подавив свой гнев и смирившись с разочарованием, она прошла мимо мадам де Комбале, будто мимо пустого места, и бросилась в карету, словно брала ее штурмом. С такой горячностью, что могла бы и упасть, если бы ее не поддержала чья-то крепкая рука: то был Шатонеф, дожидавшийся ее в карете.
– Вот вы где, – рассеянно бросила она.
– Умираю от беспокойства и от ревности. С чем вы пришли к нему в этакое время?
– Просить милости для друга…
– И, судя по вашему лицу, он отказал? И кого же вы хотели спасти?
– Шевалье де Мальвиля, мушкетера, в прежние времена бывшего моим пажом. Он насадил на свою шпагу одного из гвардейцев кардинала, который оскорблял меня.
– Нужно в таком случае идти к королю! Не желаете ли вы, чтобы я…
– Бесполезно! Людовик в данном случае передал свое право помилования горячо любимому министру, потому что, видите ли, убитый был его человеком…
– Тогда этот несчастный обречен, – вздохнул маркиз, удобнее устраиваясь на мягком сиденье.
– Нет, потому что я хочу его спасти! И вы мне в том поможете.
Наступившая на какое-то время тишина взорвалась криком маркиза:
– Я? И как же я это сделаю?
– Вы ведь министр юстиции, если я не ошибаюсь, и судебное разбирательство входит в ваши обязанности. Будут ли Мальвиля судить?
– Вы хотите, чтобы я его оправдал? После того, как я только что заставил снести голову маршалу Франции, вина которого всего лишь в том, что он был братом моего предшественника? Все будет кончено в ту же минуту и со мной, и с моим приговором. И ничто не спасет вашего протеже.
Его ответ привел Марию в ярость:
– За кого вы меня принимаете?! Я похожа на сумасшедшую? Я прекрасно понимаю, что это совершенно невозможно и что вам, конечно же, не станут поручать дело о дуэли. Я хочу, господин министр, чтобы вы помогли мне организовать его побег. И не говорите мне, что вы этого не можете, если хотите услышать от меня хотя бы слово. Не стоит добавлять, что вам больше не увидеть и некий ключик, которым вы, похоже, очень дорожите.
– О нет! Ради бога, не лишайте меня надежды, лишь она одна и помогает мне жить!
Он хотел нагнуться к ее ногам, но карету сильно тряхнуло, и маркиз оказался на четвереньках, сильно ушибив колено. Марию это не тронуло.
– Прекратите паясничать и сядьте на свое место! Я не прошу вас достать с неба луну. Заключенный все еще в Шателе?
– Да, поскольку его арестовывал ночной патруль. Но его переправят в Бастилию, где ему и будет вынесен приговор.