Глядя на ее сосредоточенное, покрасневшее от усердия лицо, Нил понял, что приколом здесь и не пахнет. Похоже, мадемуазель всерьез убеждена, что народ наш других песен не поет. Нилу предстояла не только музыкальная, но и большая дипломатическая работа. Его охватила лютая злоба на кафедральных стерв, столь коварно его подставивших. Сами-то небось постеснялись сказать в лицо иностранке, чего стоит ее программа. Или побоялись?
— Ну, попляшете вы у меня! — страстно прошептал он.
— Ви что сказаль? — встрепенулась Сесиль.
— Я предлагаю выпить по чашечке кофе, а потом — revenons a nos moutons [20] .
— Oh, tu parle Francais? [21] — обрадовалась она, моментально перескочив на «ты».
— C'est ma langue oublije, — ответил он, встал из-за нераскрытого рояля и галантно протянул ей руку. — Allons done [22] .
Когда она надевала в гардеробе свое пальто — из плотной и блестящей серой ткани, с капюшоном на белой подкладке, — он едва чувств не лишился. Именно в этом пальто она стояла, фотографируя Никольский собор, и именно ее он принял тогда за Линду. Ирония судьбы, или «с бонсуаром»!
Придя домой, он завалился спать и продрых до позднего вечера. Встал с тяжелой головой, поплелся на кухню ставить чайник. У Гоши играл магнитофон, слышались веселые голоса. «Заглянуть, что ли? — лениво подумал Нил. — Расскажу про сегодняшнее интересное знакомство».
Но не рассказал, потому что в Гошиной гостиной его ждало еще одно знакомство, и тоже небезынтересное. За столом вокруг начищенного и отремонтированного самовара собрались все нынешние обитатели квартиры плюс мистер Мараховски и незнакомая Нилу девица чрезвычайно своеобразной наружности: рост не меньше двух метров, перебитый нос, фигура культуриста, черная кожаная безрукавка, на мощной руке выше локтя — трехцветная татуировка китайского дракона, дикая рыжая копна на голове. Первой появление Нила заметила именно она:
— Ты Нил?! Он остолбенел от такого вступления, но лишь на долю секунды.
— Я-то Нил, а вот ты у нас кто будешь, такая прыткая?
— Джейн Доу.
— Классная кликуха, в самый раз для протоколов.
Девица оглушительно расхохоталась, вслед за ней — Эд. Остальные растерянно переглядывались.
— Джейн Доу — это на жаргоне американских полицейских неустановленное лицо женского пола, — пояснил Нил. — Детективы буржуйские читать надо!
— Я не кликуха! — громко заявила атлетка. — Я Джейн Доу из «Вашингтон пост». Нил, кто, по-твоему, сменит Брежнева на посту верховного правителя России?
— Такого поста нет, — моментально насторожившись, ответил он. — И вообще, я согласия на интервью не давал.
— Это не интервью. Это социологический опрос. Пока получается Андропов — тридцать один процент, Кириленко — семнадцать, Устинов — тринадцать, Гришин — восемь, Романов — три.
— У них бы и спросила. А я не знаю.
— А как ты относишься к советской военной агрессии в Афганистане? К высылке академика Сахарова в Горький?
— А как ты относишься к тому, что тебя сейчас с лестницы спустят? Тоже мне Джейн Доу! Ребята, кто привел эту швабру кагэбэшную? Вам что, приключений на свою задницу надо?
— Баренцев, успокойся, — сказал Назаров. — Джейн привел Эд. Она действительно московская корреспондентка «Вашингтон пост». И моя невеста.
Нил вытаращил глаза.
— Когда успели?
— Пока ты спал.
— После того интервью, которое мне дал Макс, другого выхода у нас не оставалось, — заметила Джейн Доу и с рычанием потянулась.
— Завтра подаем документы, — добавил Назаров.
— У меня есть незамужняя подруга из «Франкфурте Альгемайне». Свое интервью ты можешь дать ей. Не упускай момент, Нил, — почесываясь, сказала Джейн.
— Мерси… Сама-то где так по-нашему наблатыкалась?
Растерянность во взгляде Джейн была для него лучшей наградой. Впрочем, соображала она на удивление недолго.
— Дед с бабушкой обучили.
— Доу?
— Доу. Дед был корабельным мастером на Адмиралтейских верфях. В восемнадцатом году ушел от большевиков в Финляндию… Правда ли, что ваши руководители заставляют народ жить бедно, тогда как сами живут в византийской роскоши? Правда ли, что каждый десятый житель России является штатным осведомителем КГБ?
— Не правда! — окончательно вспылил Нил. — У нас осведомителем является каждый первый. Вот сейчас пойду и осведомлю про твои провокационные вопросы, получу за это большую бутылку водки и выпью ее из этого самовара!
— Водку из самовара не пьют, — заметил Эд. — Из самовара пьют чай.
— Как интересно, — сказал Нил и вышел, хлопнув дверью.
Настроение испортилось окончательно. Нил вернулся в свою комнату, врубил телевизор и с ногами улегся на матрац.
— Знаю, милый, знаю, что с тобой… — завыла с серого экрана эстрадная дива. Нил хмыкнул.
— Можно?
На балконе стоял Назаров, и на лице его блуждала растерянная улыбка.
— Заходи и дверь за собой прикрой. Сквозит.
Назаров подошел к столу и поставил на него большую пузатую бутылку.
«Fleischmann's Vodka» — прочел Нил на глянцевой этикетке.
— Стаканы на полке, — сказал он. — Джейн прислала?
— Сам пришел.
— Нет, я про водку. Назаров кивнул.
— Перебивает ставку, — заметил Нил. — Иди и скажи ей, что за сведения о деятельности, несовместимой со статусом иностранного корреспондента, компетентные органы дадут мне не одну поллитру, а две, так что, если хочет отмазаться, пусть тоже гонит не литр, а два.
— Не пори фигню, омбре, — устало сказал Назаров. — Не такая она идиотка.
Джейн тебя проверяла и по твоей реакции прекрасно поняла, что ты не стукач.
— А это, значит, мой приз за то, что выдержал испытание?
— Вроде того.
— Ладно, тогда забирай сосуд, диссидент, и пошли к народу.
Седьмого марта Нил с гитарой поднялся на сцену институтского актового зала и своими лихими проигрышами, вкупе с уверенным вокалом, несколько отретушировал и приглушил сомнительные фиоритуры Сесиль. Упирая на то, что ему за столь короткое время не осилить такой сложный и экзотический материал, какой предложила она, он убедил Сесиль в спешном порядке разучить «Бьется в тесной печурке огонь» и, для настроения, простенькую песню, сложенную в свое время в веселой компании на основе особо удачного буриме: