Лейти испуганно посмотрела на отца.
— Флот-адмирал…
Пнин приложил указательный палец к губам.
— Через некоторое время я во всем разберусь, клянусь тебе. А сейчас ты должна делать то, что я скажу.
Лейти дрожала, как кундалианский лук, из которого только что выпустили стрелу.
— Я сделаю все, что скажешь, ты же знаешь.
Раньше отец никогда ни о чем не просил Лейти. Флот-адмирал пристально всмотрелся в лицо дочери.
— Потребуется все твое благоразумие и немного хитрости.
Лейти глядела на отца во все глаза.
— В этом деле замешан взвод-командир Дассе.
Грудь дочери Ардуса Пнина болезненно сжалась.
— Пожалуйста, продолжай.
— Ты уверена?
Лейти кивнула, словно боясь раскрыть рот.
— Скажи ему, что будешь работать на прим-агента.
Лейти стало страшно, словно вернулись ее детские страхи и кто-то ужасный выполз из темноты, чтобы схватить за горло.
— Почему? — невпопад спросила она. — Почему на прим-агента? Почему именно на СаТррэна, а не на любого другого баскира?
— Объяви ему об этом осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Например, можно сказать, что Сорннн СаТррэн обещал хорошо заплатить, больше, чем может себе представить Дассе.
— Меня нанимает баскир? Дассе никогда этому не поверит.
— Огромный плюс этой истории в том, что в ней нет ни капли лжи, — заявил Пнин. — Дассе известно, что СаТррэны торгуют пряностями. Пять коррушских племен на грани войны. Дассе об этом может и не знать, однако без труда проверит и убедится. Он поймет, что Сорннну СаТррэну нужно вооружать Расан Сул. Кхагггуны ни за что не станут вмешиваться, так что прим-агенту ничего не остается, кроме как добыть оружие для коррушей самому.
— Флот-адмирал, а при чем тут…
— Послушай, — Пнин понизил голос до громкого шепота, — чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя.
— Уверена, Миирлину ты бы рассказал, хотя ему всего девять.
— В Н’Луууру, Лейти, ты поможешь мне?
Дочери так хотелось сказать отцу, что она готова на все ради него, но не будет ли он ее презирать? Хотя он станет презирать ее еще сильнее, если узнает, что она… Молодая женщина не решалась даже представить себе жуткие последствия.
— Ненавижу Иина Меннуса и его политику, — выпалила она, старательно изображая примерную дочь.
Губы флот-адмирала Пнина растянулись в подобии улыбки.
— Ценю твою преданность.
Погруженные в желеобразное тело хагошрина Риана и Тигпен неслись по лабиринту пещер под регентским дворцом с пугающей легкостью. Чудовище было огромным, но очень гибким и ловко лавировало по тоннелям, вентиляционным шахтам, коридорам, о существовании которых наверняка знали далеко не все рамаханы, когда-то жившие в Среднем дворце.
— Не нравится мне все это, — запальчиво проговорила Тигпен.
«Интересно, что ей не нравится?» — подумала Риана, искренне считавшая, что раппа потеряла сознание.
Тигпен будто читала мысли Дар Сала-ат.
— Боюсь, этот хагошрин спятил. Он может раздавить нас в любую секунду.
— Тогда почему он не задавил тебя, когда ты была без сознания? — поинтересовалась Риана, а хагошрин продолжал нестись по жилой части подземелья. — К твоему сведению, он в здравом уме и твердом рассудке.
— А что еще можно сказать про того, кто утверждает, будто Жемчужины нет?
— Я же показывала тебе Жемчужину.
Тигпен оскалилась.
— Это не могла быть Жемчужина. Ведь она потеряна, Миина унесла ее из Хранилища.
Риана не ответила.
— Да что с тобой происходит? — не унималась ее хвостатая подруга. — Безоговорочно веришь чудищу, которое провело в пещере несколько тысячелетий? Ты сведешь с ума даже раппу.
— Джийан говорила, что хагошрин никогда не лжет, — непреклонно продолжала Риана. — И он вовсе не сумасшедший.
Тигпен беспокойно заерзала.
— Тогда я вообще ничего не понимаю! Без Жемчужины, которая должна спасти нас, мы обречены.
Риана, боровшаяся с отчаянием с того самого момента, как заглянула в Жемчужину, почувствовала, что у нее опускаются руки. Нет, нельзя впадать в панику! Говорил же хагошрин, что нужно продолжать верить! Только зачем? Без Жемчужины кундалиане обречены. Нет, она не поддастся пессимизму!
— Смысл в том, чтобы жить, — проговорила Риана, стараясь убедить и Тигпен, и себя в том, чтобы не бросать начатое, что бы ни случилось.
— И как же нам одолеть в’орннов, если Жемчужины нет?
«Не знаю, — подумала Риана, — в этом-то все дело».
— Я ее чувствую, — перебил их хагошрин и пополз медленнее, — чувствую Элеану так же отчетливо, как и тебя, Дар Сала-ат. Хотя даже если бы не чувствовал, то все равно смог бы найти. В Среднем дворце только три места, которые Курган Стогггул использует для личных целей: оружейная, где он встречается с гэргонами, бывшая купальня, куда он приводит лооорм, и спальня, куда он ходит каждую ночь один. Очевидно, Элеана в спальне.
— Она в порядке? — беспокойно спросила Риана. — Он ничего с ней не сделал?
— Не думаю, что регент может ей навредить, — сказал хагошрин и презрительно фыркнул. — Знаешь, он не такой уж умелый правитель. Пренебрегает повседневными обязанностями, перекладывая их на подчиненных. Ничего хорошего из этого не выйдет, помяните мое слово.
— Раз ты видишь будущее, может, объяснишь, что нам делать без Жемчужины? — язвительно спросила Тигпен.
Хагошрин фыркнул, и Риану с Тигпен сильно тряхнуло.
— Объясни ей ты, Дар Сала-ат.
— Тигпен, хагошрин считает, что никто не в силах видеть будущее.
— Никто? — криво ухмыляясь, спросила раппа. — А как же рамаханские провидицы?
— Они как утлые лодчонки в бурном море, — ответил хагошрин. — Поднимаясь на гребне волны, они на секунду видят приближающийся шторм. Только что это за шторм? Ведь реальностей, как и возможных вариантов будущего, — великое множество. Какое из них наступит? На этот вопрос провидицы ответить не могут. Они видят все варианты будущего сразу, целый хаос возможностей и в конце концов сходят с ума.
Тигпен заскрежетала зубами и глухо зарычала.
— Хагошрины никогда не любили драконов, завидовали их положению и власти. Впрочем, чего можно ждать от тех, кто питается костями кундалиан?
Хагошрин поморщился.
— Почему этим всегда упрекают меня? Разве я виноват? Кто меня таким сделал? Великая Богиня Миина! Если я ужасен, то в этом виновата только она. Точно так же, как и ты, я ем то, что привык.