Устремив взгляд в ночь, он устало оперся на подлокотники, подперев щеку ладонью. Когда умерла его жена, Маргерит стала для него самой важной женщиной в жизни. На самом деле в Остер-Бэе не обходилось без женщин, на встречи с которыми он умудрялся ускользнуть, но у него был тайный вход в поместье, так что никто не мог с уверенностью подтвердить их существование. Это могло бы опозорить память жены.
Иногда он слишком много выпивал и возвращался в особняк со следами ночного свидания — пятна губной помады, запах духов на рубашке, — но никто из детей или персонала не застигал его врасплох. Его тайник был слишком хорош. Кроме того, были светские дамы в городе. Они были нужны ему не только для секса, но для больших мероприятий, которые устраивал Дэниэл Остриан, и для важных деловых вечеринок. Но эти блестящие женщины оставили столь малое впечатление, что он и не запомнил имен большинства из них. Ни одна не могла сравниться с его женой Мэри или позднее с Маргерит.
Он вздохнул, вспоминая все это, и посмотрел на часы. Ему нужно действовать. Было около половины десятого.
Он с усилием поднялся из кресла, выключил радио и надел купальный халат. Для того чтобы вырваться отсюда завтра вечером с отцом Майклом, ему нужно было украсть два ключа. И сейчас наступало самое удобное время. Персонал устал и уже не так внимателен, а мастерская, где под замком хранился набор ключей, использовалась для субботних развлечений.
Сердце колотилось. Он сунул свои старческие ноги в тапочки и прошаркал через холл. Огромная копна белых волос в свете флуоресцентных ламп выглядела как венец.
— Вы чувствуете себя лучше, сэр?
Начальник службы безопасности Джон Рейли появился там, где холл переходил в просторный вестибюль. Его лицо выглядело равнодушным, но Лайл заметил, что глаза не теряли бдительности. Рейли всегда наблюдал.
От этого у Лайла внутри возникало какое-то болезненное ощущение. На мгновение ему даже показалось, что он не сможет заполучить ключи. Он собрал все свое самообладание и провозгласил:
— Я чувствую себя так хорошо, как и следовало ожидать.
Он не собирался говорить этому вору, нанятому сыновьями, что он сильнее, чем любой из них может себе представить.
— Идете на прогулку? Я пойду с вами. — Рейли отделился от стены.
Лайл свирепо посмотрел на него:
— Я собираюсь в мастерскую, надзиратель. Хотите посмотреть, как я буду рисовать букеты?
— Если вам это доставит удовольствие, сэр.
Лайлу захотелось дать ему под зад, но вместо этого он просто пожал плечами:
— Должно быть, вам нечем заняться.
Меньше всего ему хотелось оказаться в обществе Рейли. Его присутствие увеличивало риск.
Нервничая все больше, он зашаркал дальше по холлу. Рейли пристроился рядом с ним. Он был тощий, но живот его был размером с мяч. Слишком много пьянства и потакания своим желаниям, догадался Лайл. Но это не уменьшало опасности. С тех пор как неделю назад персонал нашел дневники Лайла, Рейли носил пистолет на поясе. И сегодня он был там, как немая угроза.
Они прошли комнату для развлечений, где демонстрировался фильм и витал запах попкорна. Лайл ненавидел здешний попкорн. Эти идиоты на кухне делали его без соли или масла. Все равно что есть хрустящий картон.
В конце коридора находилась большая стеклянная дверь на улицу. Через нее ему было видно автостоянку для персонала, а за ней высокий забор из проволочной сетки с воротами. И дверь, и ворота в любое время были на замке.
Но ключи к обоим замкам хранились рядом, в мастерской.
Ему позарез нужны были эти два ключа, потому что за забором была дорога, которая вела через лес, вилась мимо полудюжины больших домов, стоявших на участках по четыре гектара. Он знал о дороге все, потому что сам тридцать лет назад осваивал эту землю и сделал на ней большие деньги.
Дорога означала свободу.
В мастерской благодетельная миссис Лангер уже выложила пастели и акварельные краски. Некоторые из старушек написали стихи к празднику Благодарения, и сегодня они с миссис Лангер украшали их разными рисунками и глупыми надписями о давно прошедшей молодости.
Лайл собрался с духом и вошел. Он окинул комнату широким взглядом. От страха ручейки пота побежали под больничным халатом.
Позади раздался голос Рейли:
— Миссис Лангер, мне нужно поговорить с вами.
Та повернулась и вышла в холл. Лайл видел, как она нахмурилась и посмотрела прямо на него. Рейли, должно быть, еще раз предупреждает ее о том, что нельзя позволять ему брать бумагу к себе в комнату, чтобы он не мог больше писать дневников. Пока они разговаривали, Лайл не очень беспокоился, но, закончив разговор, Рейли не ушел. Он стоял в дверях, как часовой, прислонившись спиной к косяку. Миссис Лангер двинулась к Лайлу:
— А, мистер Редмонд. Рада видеть вас опять на ногах.
— Спасибо, миссис Лангер. Большое спасибо. — Он улыбнулся, чтобы показать отсутствие каких-то обид и создать впечатление невинной жертвы обстоятельств. — Полагаю, мне можно будет немного заняться масляной живописью, если я дам обещание больше не таскать у вас бумагу?
От смущения она опустила глаза:
— Конечно. Я сейчас.
Он сглотнул. Это было начало.
— Я помогу вам.
Он пошел за ней, когда она двинулась к шкафу для хранения красок, который тоже держали под замком. Она несколько месяцев пыталась убедить его заняться творчеством, например живописью, и сейчас у него была причина согласиться. В этом шкафчике были те самые ключи.
Теперь ему нужно было сделать что-то из ряда вон выходящее. Дрожа, он оглянулся вокруг. Рейли все еще стоял в дверях, черт его дери. Он сложил руки на груди, наблюдая за комнатой. Казалось, что ему скучно, однако злобные глаза не упускали ничего.
Внутренне Лайл собрался с силами. Он изобразил самую чарующую улыбку. Трясясь от страха, он встал рядом с миссис Лангер, когда она открывала дверцу шкафа. Полки были плотно забиты холстами, красками, кистями и прочими принадлежностями. И тут он заметил то, что ему было нужно, — кольцо с ключами висело на гвозде, вбитом в боковую стенку справа.
— Что бы вы хотели, мистер Редмонд? — спросила она.
Он попытался восстановить ровное дыхание.
— Я хочу нарисовать Мону Лизу. Мне не нужна ее фотография. — Он постучал себя по голове: — Она у меня здесь. Мне понадобятся масляные краски.
Он почти чувствовал на своей спине горячий взгляд Рейли. С этим придется смириться. Другого шанса может не быть. Вслед за страхом пришло холодное спокойствие, которое столько раз помогало ему, что и не упомнить.
Он сказал:
— Дайте мне. Я могу сам.
Бедром он слегка оттолкнул ее от открытой двери шкафа.
Она повернулась: