Он провел ее через гостиную в кухню, сунул в микроволновку пару замороженных обедов из курятины.

За едой она спросила:

— В ЦРУ все такие, как вы и Винс?

Он нахмурился, и вилка замерла на полпути ко рту.

— Я не понял. Объясните.

— В вас есть дух таинственности. Вы что-то такое знаете. Или делаете.

Он усмехнулся:

— Мы так выглядим? Никогда не думал об этом. Вероятно, я слишком давно в деле, чтобы видеть в нем что-то необычное.

— Вы сами необычны. Поверьте мне. В нашем деле тоже хватает людей со странностями...

— Вы имеете в виду — среди концертирующих пианистов?

Она кивнула:

— Классических музыкантов. Возьмите Джульярдскую школу, где я училась. У каждого там был свой амулет. Я помню одну девушку, которая во время выступления на счастье всегда носила нижнее белье задом наперед. Несколько ребят пристрастились к наркотикам и бросили учебу. По их словам, они так накачивались, что отключались от всего окружающего. Другая девушка окончила Джульярд с отличием, дебютировала в Центре исполнительских искусств имени Кеннеди, а на следующий день уехала домой в Омаху, чтобы заняться бизнесом своего отца — производством мороженого мяса. Она сказала, что не может больше выдержать ни дня в греховности большого города. — Она пожала плечами и улыбнулась. — Может быть, она права. Я вот застряла в большом городе — и до чего это меня довело...

Он смотрел на нее с удивлением:

— Если я кажусь вам странным, подумайте о том, как большинство оперативных агентов проводят свое время — на вечеринках с коктейлями, в пустынных парках и в общественных туалетах, чтобы дождаться момента и получить информацию от своего источника.

— В общественных туалетах? Вы шутите?

— Я серьезен. И страна тратит огромные деньги, чтобы научить их этому.

Смеясь, они закончили ужин. Сэм провел ее в спальню. Они стояли в дверях, и ее взгляд блуждал по опрятной комнате с лоскутным одеялом на кровати и солнечно-желтыми стенами.

— Спасибо, — просто сказала она.

Сердце Сэма колотилось в груди. Он смотрел в ее голубые глаза и как никогда был уверен, что хочет ее. Ему хотелось целовать эти соблазнительные губы, погрузиться лицом в золотисто-каштановые волосы, ощущать ее всем своим телом. Он протянул было руку, но тут же почувствовал, как внутри будто стала закрываться какая-то старая дверь в прошлое. Память об Ирини захлестнула его, а за ней неизбежное чувство вины. Но на сей раз он ощутил вину не за то, что не спас ее, а за то, что чувство к Джулии могло стать изменой по отношению к Ирини.

Он отвел глаза и резко сказал:

— Вот ваши покои. Спокойной ночи.

И ушел.

Эмоции рикошетом били по ней, когда он уходил в соседнюю спальню. Любой мужчина с такой привлекательной внешностью должен иметь подружку, что подтверждал запах пледа в его машине. Она прижала забинтованные ладони к горячим щекам. Должно быть, он любит свою подружку.

Она желала Сэма; она давно уже не испытывала такого сильного желания. Зайдя в спальню, она приняла твердое решение — ей нужно выкинуть его из головы. Он помогает ей, и больше ничего. Разгорающийся роман был бы сейчас совсем некстати и нисколько не приблизил бы ее к цели. А цель у нее была лишь одна — найти и остановить Майю Стерн. Она закрыла дверь, прося свое легкомысленное сердце вести себя благопристойно.

30

ДНЕВНИК СВИДЕТЕЛЯ

Нужно кое-что объяснить по поводу Сельвестера Мааса. Он был служащим в банке на Банхоф-штрассе в центре Цюриха. Банк и до сих пор стоит там — внушительное здание с мраморным фасадом. Он был не только банкиром, но и уважаемым общественным деятелем. Он жил и дышал своей работой.

Он жил в простом доме в северной части города. Он питался дома. Держал свою одежду дома, дома виделся с женой, дочерьми и сыном. Но иногда отправлялся в бар там же, в центре, где работала его любовница. Они были привязаны друг к другу, и у них был общий ребенок, который умер зимой 1943 года от гриппа. После этого его любовница никогда уже не была прежней.

Она нашла себе другого мужчину, а Маас вернулся к семье. Он проявил слабость и согрешил. Он винил себя за смерть ребенка и за измену семье, где его всегда любили.

* * *

7. 00. ВОСКРЕСЕНЬЕ

ЛОНДОН (АНГЛИЯ)

Ровно в семь часов холодным, туманным воскресным утром главный инспектор Джеффри Стаффилд вошел в свой дом и бросил «Санди таймс» на пустой стол. Газету он подобрал на веранде при входе, точно в оговоренное им время. Он сел за стол и зажег сигарету «Плейерс спешиал», вдохнул полные легкие дыма и развернул эту дурацкую газету. Ключ выпал в его руку.

Прежде чем он успел рассмотреть его, в глаза бросился заголовок на первой полосе. Набранные жирным шрифтом слова, казалось, так и прыгали на него:

Пауэрс, лидер президентской кампании в США, подозревается в тайных сексуальных связях

В Соединенных Штатах принято за аксиому, что только человек с чистым прошлым может баллотироваться в президенты. Общественность страны требует этого, и со времен провала кампании Гэри Харта [30] пресса США, как сторожевой пес, внимательно следила за этим.

Что может произойти с кандидатом, который настолько вырвался вперед, что по данным опросов и мнению специалистов уже без пяти минут победитель, если вдруг обнаруживаются неопровержимые доказательства поведения, считающегося не только аморальным, но и противозаконным в застегнутой на все пуговицы Америке?

Наша газета получила документы из Праги и Монако, якобы доказывающие, что Дуглас Пауэрс, ведущий соискатель должности президента США, последние два десятилетия ездил в Европу, чтобы вести там сибаритскую жизнь с высокооплачиваемыми проститутками, разнообразными menage a troises [31] и оргиями...

Стаффилд прочитал статью, просмотрел приведенные документы. Некоторые из них были полицейскими отчетами из Монако за период с 1977 по 1980 год и описывали случай группового секса, который вышел из-под контроля и выплеснулся на улицу, когда нагие мужчины и женщины совокуплялись на пляже. Вокруг бегали дети, это и вынудило вызвать полицию. При свободных нравах тогдашнего Монако групповой секс не был чем-то необычным. Но в сегодняшней Америке даже намек на участие в подобном становился политическим самоубийством.

Второй набор выдержек был взят из досье пражского бизнесмена, который в статье был назван хорошо известным секс-дельцом, связанным с русской мафией. В выдержках имя Дугласа Пауэрса фигурировало наряду с датами, суммами и девицами, которым он платил, — иногда одной, иногда двум сразу — с 1990 по 1998 год.