Отнам сделал знак лиммналу, и тот послушно выпустил жертву. Мехммер, младшая сестра Отнама, помогла оттащить нарушителя к дереву.
— Джени Серии, — пробормотал Отнам, поглаживая густой мех за мускулистой шеей лиммнала.
Сильный удар кулаком привел пленника в сознание. Гази Кан пытали его целый час, но не добились ни слова.
Мехммер плюнула в лицо врага.
Кто-то кинул лиммналу кусок мяса, и он тут же проглотил его, негромко засопев. В обычном состоянии лиммналы ведут себя очень тихо, стараясь не издать ни звука.
Отнам посмотрел на дерево. Серо-черное, колючее, сучковатое, старое, как мир, оно казалось удивительно красивым. Они с сестрой ухаживали за ним с тех пор, как научились ходить. Здесь, под укрытием мощных корней, были похоронены их родители и родители их родителей. Теперь это дерево перешло к Отнаму и Мехммер вместе с надеждой на лучшую жизнь. После того как их кости превратятся в пыль, дерево перейдет их детям. Возвращаясь из долгих путешествий в неизведанные земли, они искали глазами дерево, которое словно маяк показывало — они дома.
Используя самую мощную из ветвей, Отнам и Мехммер привязали Джени Серии за шею так, чтобы он медленно задохнулся, как того требовал обычай. Пленник слабо брыкался, и с веток посыпались мелкие жесткие плоды. Молитв никто не читал, так тоже полагалось по традиции.
Темные блестящие глаза Мехммер следили за предсмертными судорогами жертвы с нескрываемым удовольствием. Мехммер была высокой, широкоплечей, с гривой иссиня-черных волос, заплетенных в косы, которые украшали мелкие пестрые раковины гриэя, диски полосатого янтаря и капельки королевского сердолика. На ней были обтягивающие кожаные бриджи, свободная рубашка с широкими рукавами из некрашеного муслина длиной до колен и желтые туфли на тонкой подошве с загнутыми серебряными носами. На простом ремне, обхватывающем тонкую талию, висел меч с узким лезвием, ятаган и кинжал с украшенной драгоценностями рукоятью, который Мехммер сделала сама.
Именно она выковала кинжал брата, который оказался крайне полезен в стремительных атаках и рукопашном бою. Красивая массивная рукоять надежно лежала в ладони, а тонкое лезвие проходило между указательным и средним пальцами. Это было скорее колющее оружие, чем рассекающее, идеально подходящее для драк в замкнутом пространстве. Уже много раз этот кинжал спасал жизнь Отнаму.
— Агашир всего в сутках пути, а нас все еще преследуют Джени Серии, — сказала Мехммер. — Что же делать?
— Принесем Макктуубу это доказательство вероломства Джени Серии, — ответил Отнам.
— А что, если Макктууб спросит, — встревожилась Мехммер, — что, если он захочет узнать, чем мы занимались?
— Мы простые торговцы — мирные и набожные.
Мехммер обеспокоенно взглянула на мертвого шпиона, болтавшегося в петле.
— Меня беспокоит то, что касается набожности.
— Святые места Горов неизвестны ни Макктуубу, ни Джени Серии, — негромко проговорил Отнам. — Не беспокойся, сестричка, никто ничего не узнает.
— Но ведь мы идем к Макктуубу.
— Я прекрасно представляю себе опасность, — сказал Отнам резче, чем ему хотелось.
— Да, конечно, мы оба это знаем. От родителей.
— Давай не будем говорить об их страданиях. Ведь мы целых три дня провели, молясь Хедрену и прославляя их жизнь в годовщину смерти.
— Как скажешь, брат.
— Мы не станем повторять их ошибок, — зашептал Отнам, — мы будем дружить с Макктуубом и исполнять его желания. Взамен он оставит нас в покое.
Отнам в отличие от смуглой Мехммер был светловолосым. Длинные перекрученные пряди золотистых волос он, как и все мужчины, стягивал в узел высоко на макушке. Его лицо, огрубевшее от солнца и ветра, со следом от удара вражеского клинка, казалось волевым и по-настоящему благородным. От родителей ему достались глаза мистика, способные видеть то, что не дано другим. Синие как небо, они были испещрены изумрудными прожилками, завитками Горов, как их называли. Это доказывало, что Отнам был избранником Горов, секты мудрецов, научившихся справлять Мокакаддир, обряд священных песнопений, у самого Джихарра.
Лиммнал вырвался из рук спутников Отнама, подошел к все же появившемуся на свет младенцу и стал слизывать околоплодную жидкость. Усталая, но довольная мать потрогала крошечные ножки ребенка.
В свете костров брат с сестрой подошли к младенцу, изогнутые ветви дерева отбрасывали на их тела причудливые тени. Мехммер взяла малышку на руки и в соответствии с обычаем насухо вытерла ее своей мягкой синшалью — длинным шарфом, проводя по голове и шее; считалось, что это поможет девочке защититься от солнца, ветра, дождя и пыли. Затем она поцеловала ребенка в лоб. Отнам стоял в стороне, держа перед собой кинжал. Пока Мехммер напевала, он сделал три ритуальных надреза на груди девочки кончиком лезвия. Малышка закричала, ее кровь брызнула на обнаженный живот матери. При помощи мази Мехммер тут же остановила кровь. Девочка замолчала, ее ничего не выражающие глаза смотрели в бесконечность. Вдруг она крепко схватила Мехммер за палец. Смеясь, Мехммер передала девочку Отнаму, который поднял малышку в ночное небо и прочитал молитву: «Я нанес первую рану в жизни ребенка. Племя получило кровь младенца в знак верности и преданности. Младенец получает от меня первое благословение. Малышка, расти сильной и умной. Пусть земля коррушей навсегда останется твоей родиной. Пусть ты проживешь сто лет и увидишь лицо Пророка».
Обряд был завершен, Отнам передал девочку, которую назвали Джиин, родителям, а сам с помощью Мехммер начал расчленять тело Джени Серии. Они сняли с него одежду, а оружие отдали в качестве трофея родителям новорожденной, ведь этот шпион был убит в ночь рождения их дочери.
Красноватая коррушская пыль летела над лагерем, а Отнам и Мехммер, склонившись над трупом, стали аккуратно обдирать с черепа полоски кожи и мяса. Этого шпиона, как и других Джени Серии, они не знали и не испытывали к нему ничего, кроме страха. Жуткий обряд обдирания черепа был призван хоть как-то унять их первобытный ужас перед врагом. Неподалеку у костра свернулся верный лиммнал; он отдыхал, безразлично наблюдая за хозяевами задним глазом, расположенным на затылке между ушей.
* * *
Вдруг задремавший лиммнал очнулся (лиммналы вообще не спят в общепринятом смысле этого слова). Раскрыв по очереди все глаза, он бесшумно побежал прочь от колючего дерева, украшенного новым черепом, подсыхающим в первых косых лучах солнца.
Лиммнал принялся обнюхивать землю, его задние ноги сжались, как для броска. Запах был незнакомым. Длинная пушистая голова зверя качалась вперед-назад, будто стрелка компаса. Лиммнал приготовился к атаке, хотя его раздирало от любопытства.
Наконец запах привел его к девушке, закутанной в длинное пальто. Она лежала, свернувшись калачиком, и как будто спала. Однако стоило лиммналу приблизиться, как девушка тут же подняла голову. Ее глаза смотрели прямо на лиммнала.