Ни слова, ни малейшего намека на обвинения, приводившиеся в досье, подготовленном Подразделением политической стабилизации, а уж он-то был хорошо знаком с методами работы профессиональных аналитиков из бюро разведки. Они никогда ничего не утверждают наверняка и всегда подстраховываются фразами вроде «вопреки слухам о связи с...» или «хотя имеются свидетельства его участия в...». Здесь ничего подобного не было. Аналитиков прежде всего интересовали его перспективы как политического лидера национального масштаба и влияние «определенно лишенной воинственных ноток риторики» на будущие отношения с Китаем. Взгляд Эмблера перепрыгивал с параграфа на параграф, как несущийся по ухабистой горной дороге джип, останавливаясь на потенциально значимых пассажах.
Ван Чан Люн твердо верит в будущее «конвергентной либерализации», полагая, что развивающийся в направлении демократии континентальный Китай установит с его страной более тесные политические отношения. Его противники, наоборот, придерживаются прежней, менее гибкой позиции, основанной на враждебности и подозрительности, — позиции, подкрепляемой, несомненно, враждебностью и подозрительностью определенных кругов внутри Коммунистической партии Китая и Народно-освободительной армии. Взгляды Ван Чан Люна по данному вопросу были бы губительны для любого другого политика, не пользующегося в стране такой огромной личной популярностью.
Сухие, тщательно подобранные слова, но они полностью совпадали и с личным представлением Эмблера о молодом кандидате-идеалисте, о человеке, выражавшем свои убеждения открыто и искренне и заслужившем этим общее уважение.
Файл Курта Золлингера оказался куда менее информационным. Посредник в торговых переговорах, он на протяжении пятнадцати лет занимался экономическими вопросами европейского масштаба — в Общем рынке, Европейском экономическом сообществе, Европейском Союзе. Родился в 1953-м в Дьерне, пригороде Антверпена. Отец — остеопат, учился в Лозанне. Мать — библиотекарь. В средней школе и колледже участвовал, как и многие его сверстники, в левом движении. Образование получил в Лицее ван Дьерна и Католическом университете Лювена. На приложенном к биографии снимке — в толпе протестующих против размещения в Германии ракет среднего радиуса действия (начало восьмидесятых). Подписывал различные манифесты в защиту окружающей среды, распространявшиеся «Гринпис» и другими активистами «зеленых». Впрочем, после двадцати пылу у него поубавилось. Золлингер целиком и полностью посвятил себя академической карьере, работая над докторской диссертацией под руководством профессора Ламбрехта. Тема — европейская интеграция локальных экономик. Эмблер скользил взглядом по строчкам, пытаясь найти, зацепиться за... За что? Он и сам не знал. Но что-то должно быть. Что-то общее, объединяющее всех троих. И найти это общее можно было только здесь. Он не может уйти с пустыми руками. Он должен увидеть.
А если нет?
Эмблер прокручивал странички, бегло пробегая назначения, должности, поручения... Доктор Курт Золлингер знал несколько языков, и работы у него хватало. Карьера его пусть и не стремительно, но постоянно шла вверх. В кругу высокопрофессиональных чиновников-технократов он приобрел репутацию человека умного, способного и честного. Очередной раздел очерка шел под заголовком «Восточная команда», и в нем освещалась деятельность Золлингера в должности председателя специального комитета по вопросам торговли Запад — Восток. Интересно. В заметке говорилось, что группа под его руководством, проведя огромную работу, практически подготовила специальное торговое соглашение между Европой и Китаем, подписание которого, однако, откладывалось на неопределенный срок из-за смерти главного участника переговоров с европейской стороны, Курта Золлингера.
Сердце заколотилось, и Эмблер понял, что нащупал нечто важное. Он ввел имя Бенуа Дешена. Учеба в лицее и университете... научная работа и преподавательская работа... бюрократические детали сотрудничества в качестве эксперта с различными международными организациями... И вот вершина карьеры — стремительный взлет, назначение директором Международного агентства по атомной энергии.
Теперь он знал, что искать, и нашел это в конце файла. Дешен назначил специальную комиссию, поставив перед ней задачу расследовать выдвинутые в адрес китайского правительства обвинения в распространении ядерного оружия. Одни считала, что эти обвинения сделаны в политических целях; другие выражали беспокойство, ссылаясь на то, что дыма без огня не бывает. На посту главы МАГАТЭ Дешен зарекомендовал себя человеком неподкупным, объективным и независимым. Основываясь на информации из многочисленных источников, аналитики Госдепартамента пришли к выводу, что доклад, составление которого заняло не меньше года, полностью очистит китайское руководство от всех подозрений. В дополнении к статье, сделанном буквально несколько часов назад, утверждалось, что публикация материалов и выводов комиссии откладывается на неопределенный срок из-за гибели ее председателя.
Китай.
Все нити паутины сходились в одной точке. Китай. Это слово говорило ему многое и одновременно ничего. Ясно стало одно: устранение Ван Чан Люна не было результатом ошибки, упущения или преступной халатности, невероятной доверчивости, проявленной кем-то наверху к распространяемым про молодого политика слухам. Наоборот, дезинформацией сознательно и ловко воспользовались. Судя по всему, смерть Ван Чан Люна была частью некоего более масштабного плана по устранению, физической ликвидации всех влиятельных фигур мировой политики, настроенных позитивно в отношении нового китайского руководства.
Но зачем?
Вопросы и выводы. Если его использовали втемную против тайваньского политика, то подобный же прием могли применить и в отношении других. Например, в отношении Фентона, фанатизм и неуемная энергия которого лишь облегчали задачу. Слепая вера часто подавляет в людях естественную настороженность, делая их марионетками в чужой игре. Все, что требовалось, это воззвать к его патриотизму и подсунуть специально составленную дезинформацию — а потом сиди и жди результатов.
Но опять-таки — зачем?
Эмблер взглянул на часы. Он уже превысил лимит времени, и теперь каждая лишняя секунда многократно увеличивала риск. И все же, прежде чем выключить монитор, он набрал еще одно имя.
Через десять долгих секунд напряженной работы жесткие диски остановились, признав тщетность своих усилий.
Харрисон Эмблер не найден.
Выйдя из остановившегося на посыпанной щебнем парковочной площадке лимузина «Даймлер», Эллен Уитфилд на секунду замерла перед величественным зданием.
Замок де Гурнэ, находящийся всего в сорока минутах езды от Парижа, настоящее сокровище архитектуры восемнадцатого века, может быть, не столь показушное, как расположенный неподалеку Версаль, но не менее впечатляющее в том, что касается деталей. Спроектированный Франсуа Мансаром для некоего герцога времен правления Людовика XIV, замок входит в число наиболее замечательных памятников своего времени. Его зал — апофеоз классицизма, его выточенный из камня буфет растиражирован в тысячах фотографий. Одиннадцать спален сохранились в неприкосновенном виде, как и появившиеся в более позднюю эпоху теннисный корт и пруды. В последнее полстолетия замок не раз становился местом проведения международных конференций, совещаний крупнейших промышленников и медийных магнатов. В данный момент его арендовал щедро финансируемый консервативный научный центр со штаб-квартирой в Вашингтоне. В свою очередь, центр всего лишь отозвался на просьбу профессора Эштона Палмера, возглавлявшего одну из программ «Тихоокеанского Кольца» и всегда предпочитавшего декорации, которые выражали наилучшие достижения цивилизации.