Взгляд Андреа остановился на фотографиях, стоявших у нее на письменном столе. Два человека, которые за последний год заняли главное место в ее жизни. Она виделась с ними сегодня утром, уходя на работу. Они даже успели несколько минут поиграть в баскетбол. Брэндон стремительно рос. В свои четырнадцать лет он превратился, казалось, в сплошные острые углы – локти, колени, вытянувшиеся, худые руки и ноги.
– Так, внимание, все смотрим на площадку, – произнес голосом спортивного комментатора мальчишка, устремившись галопом к щиту. Черные кроссовки под щуплыми лодыжками казались не по размеру большими. – Будьте свидетелями неподражаемых движений Брэндона Банкрофта! Вот он бросает! И мяч в корзине! – Мяч, прокатившись по кольцу, свалился в сторону. – И снова Брэндон поторопился, выдав желаемое за действительное!
Его футболка была кое-где тронута пятнами пота; Тодд вспотел гораздо сильнее.
– Если бы не мой застарелый перелом голени, – сказал Тодд, подхватывая мяч.
Пару раз стукнув им об пол, он отклонился назад, замахиваясь, и отправил мяч в корзину. Легкий шелест нейлоновой сетки по пупырчатой резине мяча: Брэндон окрестил этот звук «музыкой сферы».
Андреа, стоявшая у живой изгороди, покачала головой.
– Тодд, побереги свои оправдания на тот случай, когда промахнешься.
Ощущая лицом теплые лучи утреннего солнца, она подумала, что не только солнце согревает ее сейчас, когда она наблюдает за игрой.
– Эй, не стесняйся, покажи свои штучки, – предложил Брэндон. – Ну всего минуту-другую, хорошо?
– Но только предупреждаю, мисс: чтобы на площадке никаких туфель на шпильках, – добавил Тодд. Его лицо лучилось лаской и весельем.
– Однако, как только ты натянешь кроссовки, между командами Брэндона и Тодда начнется яростная борьба за право получить тебя в свои ряды.
Голос Брэндона стал более низким, более звучным. Даже брови у него по сравнению с прошлым годом чуть потемнели и стали гуще. Затем мальчишка улыбнулся – и улыбка его, по крайней мере, совсем не изменилась. На взгляд Андреа, эта улыбка являлась одним из чудес природы.
«Пусть это всегда остается с тобой». Немая молитва. Наблюдая за Брэндоном и Тоддом, Андреа думала, что у этой молитвы есть все шансы сбыться.
– Очень приятно, когда за тебя разгорается такой спор, однако я вынуждена взять отвод. – Молодая женщина отвернулась, смущаясь своего счастья. – Все дело в том, что меня уже ждут. Ребята, вам придется обойтись без меня, хорошо?
Ее муж обхватил взмокшей от пота рукой щуплое плечо Брэндона.
– Об этом не беспокойся, – сказал он, чуть запыхавшись. – Можешь заниматься мировыми проблемами.
Брэндон кивнул.
– А мы уж как-нибудь разберемся.
Время близилось к вечеру. Андреа провела три совещания по проблемам стратегии фонда и встретилась с двумя представителями местной администрации. В настоящий момент руководитель программы докладывал ей последние данные относительно последних инициатив фонда в области здравоохранения, выдвинутых в Южной Америке. Андреа, сидя за столом в своем кабинете, одобрительно кивала.
Ее взгляд снова непроизвольно притянуло к стоящим на столе фотографиям, и вдруг она увидела свое собственное отражение в хромированной рамке. По сравнению с прошлым годом, она стала другим человеком; для этого не нужно было смотреть в зеркало. Это чувствовалось уже по тому, как к ней относились окружающие. Теперь она излучала авторитет и уверенность в себе человека, нашедшего свое место в жизни. И ей было бесконечно отрадно использовать средства фонда на то, чтобы делать мир чуточку лучше – причем делать это законным путем. Только так, как это и можно делать, – в этом заключалась непреклонная позиция Андреа. Она гордилась тем, что вся деятельность фонда является абсолютно прозрачной. Фонд Банкрофта ничего не скрывал, потому что скрывать было нечего.
– Программа, осуществленная в Уругвае, явилась моделью, – говорил директор южноамериканского отделения. – Ожидается, что другие фонды и неправительственные организации изучат нашу работу и постараются ее продолжить.
На круглом лице этого седовласого, чуть ссутулившегося мужчины, скрытом очками, застыло усталое выражение человека, которому за двадцать лет работы в фонде пришлось вдоволь насмотреться на страдания и боль. Однако он также был свидетелем того, как страдания и боль облегчались.
– Очень надеюсь, – сказала Андреа. – В данном случае копирование – это как раз то, что нам нужно, потому что отдача многократно повышается. Главное, чтобы эти регионы не списывались преждевременно со счетов. Их еще можно изменить. Изменить к лучшему.
Что произошло и с нею самой.
Ее муж и приемный сын также изменились. Какими бы несхожими ни были Тодд и Брэндон, между ними возникла прочная дружба, чего даже не могла предвидеть Андреа. Брэндон в каком-то смысле расстался с детством, Тодд, наоборот, потерял часть мужественности, и это на время сделало их собратьями по горю. Однако тут было нечто большее. Разумеется, в интеллектуальном плане угнаться за Брэндоном невозможно, однако он существенно повзрослел и в эмоциональном плане – стал более чутким, более проницательным, что позволило ему разглядеть в Тодде нечто такое, что оставалось скрыто от большинства людей. Мальчишка увидел уязвимость Тодда, его горячее стремление заботиться о ком-нибудь, и он откликнулся на это своей собственной уязвимостью и горячим стремлением ощутить заботу. Мальчишка обрел отца; мужчина обрел сына.
А сама Андреа обрела семью.
– Новости из Гайаны не такие утешительные, – осторожно произнес директор программы.
Он имел в виду план всеобщей вакцинации, которую фонд пытался осуществить в сельских районах страны. Андреа уделяла этому особое внимание. Всего месяц назад она побывала в Гайане. У нее в памяти были свежи образы нищих деревень индейцев-араваков на побережье реки Морука. Видеть, как все население деревни выкашивает эпидемия, которую в наши дни можно было бы предотвратить, – это наполняло сердце Андреа горем и гневом.
– Я ничего не понимаю, – сказала Андреа. – Все детали тщательно проработаны. – Программа должна была стать классическим примером того, как можно решать проблемы общественного здравоохранения даже в самых отсталых регионах.
– Программа обладает необычайным потенциалом, миссис, – ответил директор. – Ваше посещение страны вселило надежду.
– Я вряд ли смогу когда-нибудь забыть то, что увидела в прошлом месяце, – сказала Андреа.
– К несчастью, министр внутренних дел только что отозвал у нас разрешение продолжать работы. Он угрожает депортировать всех нанятых нами медицинских сотрудников. Больше того, он запретил делать прививки.
– Я не могу поверить собственным ушам, – изумилась Андреа. – Этому же не может быть никаких оправданий…
– Вы совершенно правы, – угрюмо подтвердил седовласый мужчина. – Никаких оправданий. Существует только одно объяснение. Видите ли, индейцы, спасением чьих жизней мы занимаемся, в большинстве своем поддерживают опозиционную политическую партию.