Четыре.
Ровно четыре года и четыре дня назад, в четыре часа пополудни он подписал свой контракт.
Четыре года и четыре дня назад он впервые увидел военных в мятой коричневой форме за толстой стеклянной перегородкой на радиостудии в Нью-Йорке. Четыре года и четыре дня прошло с того момента, когда он, подойдя к стулу, на спинке которого висел его плащ, заметил, что старший из них наблюдает за ним, беспристрастно оценивая каждое его движение, каждый жест. Их было двое: подполковник и молодой офицер. Если последний отводил стыдливо глаза от Сполдинга, словно его уличили в чем-то предосудительном, то подполковник не испытывал и тени смущения. И бесцеремонно наблюдал за Сполдингом.
Таким было начало.
Сейчас, следя за ущельем, не покажется ли кто там, Дэвид думал о том, когда же все это закончится. И доживет ли он до конца.
Он хотел выжить.
За выпивкой в «Ландыше», в одном из вашингтонских баров, Дэвид Сполдинг сравнивал «Фэрфакс» с мастерской. Учебный лагерь и являлся по сути ею. Но тогда он еще не знал, сколь точным окажется данное им определение. И что «Фэрфакс» – не просто мастерская, а огромное предприятие, работающее и день и ночь без перерыва.
«Фэрфакс» не отпускал его от себя и сейчас, когда он находился вдали от него, в тылу врага.
Иногда, почувствовав, что перенапряжение физических и духовных сил достигло предела, Дэвид давал себе передышку. Он сам определял тот момент, когда должен был остановиться. О том, что необходимо сделать перерыв, говорили ему или притупление осторожности... или излишняя самоуверенность. Или скоропалительность в принятии решений, которые лишали кого-то жизни.
Или могли бы отнять ее у него самого.
Порой он слишком легко принимал решения. И это пугало его. Не на шутку тревожило.
Дни, отведенные им для восстановления сил, он проводил по-разному. Отправлялся на юг, в прибрежные районы Португалии, где в своих фешенебельных поселках пытались укрыться от ужасов воины толстосумы. Или наезжал неожиданно в Коста-де-Сантьяго, чтобы повидаться с родителями. Или просто оставался в посольстве в Лиссабоне, стараясь вникнуть в бессмысленные премудрости нейтралитета. Младший военный атташе, он никогда не носил формы. На улице она была ему ни к чему, и, хотя на территории посольства военному атташе вроде бы и следовало ходить в ней, он все равно не делал этого: никто там не обращал внимания на подобные вещи, сам же он не очень любил расхаживать в военном обмундировании, предпочитая встречаться с людьми в гражданском костюме. А встреч у него было немало. На взгляд своих сослуживцев, он был излишне общителен и имел еще с довоенных времен слишком уж много друзей. Ну а вообще-то он не интересовал особо никого из товарищей по работе, относившихся в целом к нему как к фигуре малозначительной.
В такие периоды, свободные от опасных, тревожных занятий, он отдыхал. Заставлял себя ни о чем не думать, пытался как можно быстрее вновь прийти в норму.
Четыре года и четыре дня назад он и представить себе не мог, какие мысли будут одолевать его потом. В те дни, когда у него появлялось свободное время. Свободное время, которого в данный момент он не имел.
В ущелье никто не появлялся. Довольно странно. Он взглянул на часы. Группа из Сан-Себастьяна явно запаздывала. Это был сбой. Прошло лишь шесть часов с тех пор, как французские подпольщики передали по радио, что все спокойно, никаких осложнений. Группа уже отправилась в путь.
Посыльные из Сан-Себастьяна должны были доставить на место встречи фотоснимки немецкого аэродрома севернее Мон-де-Марсана. Стратеги в Лондоне уже уши прожужжали о них. И вот теперь наконец-то фотографии получены. Но четверым – снова все то же чертово число! – подпольщикам они стоили жизни.
Если бы все было нормально, группа давно бы уже прибыла на место и стала поджидать человека из Лиссабона.
Внезапно он заметил впереди – как далеко, трудно было сказать, но ему показалось, что в полумиле от него, – вспышку света. По то сторону ущелья, на одном из невысоких холмов.
Вспышки следовали одна за другой, в ритмической последовательности, через равные промежутки времени. А это значит что они не были случайной игрой света, а производились сознательно.
Несомненно, то были сигналы. Сигналы, посылаемые ему кем-то, знакомым с его системой оповещения. Возможно, одним из тех, кого он сам обучал. И эти ритмичные вспышки призывали его быть начеку.
Сполдинг вскинул карабин на плечо и потуже затянул ремень, чтобы оружие плотно прилегало к спине, и в то же время его легко было снять. Затем потрогал поясную кобуру. Убедившись, что все в полном порядке, как и положено, он оттолкнулся от ствола старого дерева и стал подниматься на вершину горы.
Взобравшись наверх, Дэвид повернул круто влево и сбежал сквозь высокую траву к фруктовому саду с несколькими засохшими грушами. Два человека в грязной одежде сидели на земле и, положив ружья сбоку, молча играли с ножом. Заслышав шаги, они резко подняли головы, их руки непроизвольно потянулись к ружьям.
Сполдинг показал жестом, чтобы они оставались на месте. Подойдя ближе, он заговорил на испанском:
– Вы знаете кого-нибудь из группы, направленной сюда?
– В ней, наверное, есть Бергерон, – сказал человек справа. – А возможно, и Чивье. Этот старик умеет ладить с патрулем. Вот уже сорок лет, как он торгует по обе стороны границы.
– Итак, там Бергерон, – сказал Сполдинг.
– А в чем дело? – поинтересовался второй мужчина.
– Нам сигналят. Группа опоздала, и кто-то пытается связаться с нами, воспользовавшись тем, что еще не стемнело и можно пока посылать нам солнечные зайчики.
– Вероятно, тебе хотели дать знать, что группа уже приближается, – высказал предположение первый мужчина, вкладывая нож в ножны.
– Вполне возможно, но не обязательно. Побудем здесь еще немного. Часа два. – Сполдинг посмотрел на восток. – И давайте-ка выйдем из сада – туда, откуда лучше обзор.
Трое мужчин, держась порознь, но в пределах слышимости, бегом спустились ярдов на четыреста. Сполдинг расположился за невысокой скалой, нависшей над краем ущелья, и стал поджидать там остальных двух товарищей. Внизу – футах в ста, как определил он, – протекала по дну расселины речушка. Группа из Сан-Себастьяна должна перейти через нее ярдах в двухстах к западу от него, где протока сужалась: посыльные из этого города перебирались через водную преграду только здесь.
Спутники подошли к Дэвиду с интервалом в несколько секунд.
– Старое дерево, под которым стоял ты, для посыльных служило ориентиром, не так ли? – спросил первый.
– Да, – ответил Сполдинг, доставая из футляра, прикрепленного к поясу по другую сторону от кобуры, бинокль с мощными цейсовскими линзами отличного германского производства, взятый им у убитого немца на реке Тежу [8] .