Book.

Андреа Кастаньо. Кондотьер Пиппо Спано. Фреска цикла «Знаменитые люди» из виллы Кардуччи в Леньяйя. 1450–1451, линия № 7.

Центурион, командир подразделения в древнеримском легионе. I век, линия № 6.

А упомянутая Разиным военная литература, появившаяся, как мы видим, в XIV веке, изобилует привычными анахронизмами, апеллируя к древнеримским временам и рассказывая о «варварах».

Разгадка в том, что древние римляне – это ромеи-византийцы XI–XIV веков, владевшие и южной Италией тоже. Ромейские императоры нанимали «варваров» в свои войска. Да и то «их употребляли главным образом для гарнизонов городов и для службы при осаде, в открытом бою на поле битвы сначала они были мало пригодны» (Маркс и Энгельс). И античные идеи в тактике и стратегии зародились здесь и в это время, чтобы быть повторенными в Северной Италии и других местностях Европы полвека-век спустя.

Средневековые швейцарцы в сомкнутом строю якобы повторяли действия македонской фаланги или римских баталий (манипул). Словно и не было полутора тысяч лет. В римской армии число пехотинцев значительно превышало число всадников, как и в швейцарской. Каждый легион был разделен на 10 манипул. Манипула была основной тактической единицей римской пехоты. Каре – основной тактической единицей швейцарцев.

В Швейцарии, в старых кантонах Швиц, Ури и Унтервальден образовались общины с военной конституцией, в полной мере обладавшие основными военными качествами: мужеством и годностью отдельных бойцов, дисциплиной, непоколебимой взаимной спайкой этих воинов. Первые качества воспитывались жизнью среди суровой природы негостеприимных гор, вторые – общинным бытом; род и соседство, военное товарищество и земледельческое хозяйство были теснейшим образом связаны.

«Первобытные швейцарцы были воинственным горным племенем, которое не слишком строго относилось к грабежам и разбою. «Освободительные битвы», которые они предпринимали якобы для свержения австрийского господства, с точки зрения цивилизации весьма двусмысленны, и военную славу, которую они при этом приобретали, они охотно обменивали на золото», – пишет Франц Меринг.

Обратив ваше внимание на слово «первобытные», примененное к швейцарцам, скажем, что это именно они впервые в пешем построении сумели противостоять рыцарской коннице. Они сумели так выстроить свои ряды, уперев в землю и выставив навстречу коннице длинные копья, что сломали строй самоуверенных рыцарей, скинули их с коней и перебили. Впервые. В начале XIV века (линия № 6).

Но якобы за 1700 лет до этих первобытных швейцарцев Ксенофонт (430–355/4 до н. э., линия № 6) писал в своей «Греческой истории» о том, как пехотинцам следует правильно противостоять коннице:

«Десять тысяч всадников – все-таки не более десяти тысяч человек, потому что никто в сражении не был никогда убит от укушения или удара лошади. Мы гораздо сильнее каждого всадника, который обязан держаться на хребте лошади в совершенном равновесии. Он не только боится наших ударов, но и опасается упасть с лошади. Мы же, упираясь твердою ногою, поражаем сильнее, если кто к нам приближается, и вернее попадаем в цель. У всадников против нас одна выгода: скорее спастись бегством».

Не удивительно ли, что Ксенофонт рассуждает, как европейский военный теоретик XIV–XV веков? Время Ксенофонта по нашей синусоиде соответствует XIV веку; с учетом же, что его можно отнести разве что к Византии, – XIII веку.

Да и Аристотель в «Политике» рассуждает о сравнительных качествах пехоты и конницы: «Тяжеловооруженной пехотой нельзя пользоваться при отсутствии тактического порядка. И так как в древности не имели об этом представления и не знали этого искусства, то сила войска основывалась на одной лишь коннице».

Что такое для Аристотеля древность? Времена Троянской войны? Кажется, у Гомера не описаны действия конницы. Зато они наверняка описаны в сказаниях литературного «Троянского цикла» XIII века.

«Огнестрельная секира» – оружие пехотинца XVI века. Секира, снабженная пистолетом, лезвием-топориком и приспособлением для стаскивания всадника с лошади.

Приступив в конце XIII – начале XIV века к копированию опыта византийцев («возрождая» античность), европейская пехота на протяжении следующих ста пятидесяти лет превратилась в серьезный род войск, наработав свой опыт ведения боев. Ганс Дельбрюк отмечает, что только в XVI веке появилась французская, немецкая, испанская пехота в действительном значении этого слова (как постоянное войско), и главнокомандующие тогдашних государств отдали предпочтение стратегии на уничтожение.

Фрэнсис Бэкон (1561–1626) писал о своей современности:

«… Все наиболее компетентные знатоки военного дела согласны между собой в том… что главную силу армии составляет инфантерия, или пехота. Но чтобы создать хорошую инфантерию, необходимы люди, которые выросли не в рабском унижении или нищете, а на свободе и среди известного благосостояния. Поэтому, если в государстве главное значение имеют дворяне и высшее общество, а сельское население и пахари состоят лишь из рабочих или батраков, а также из коттеров, т. е. нищих, владеющих хижинами, то при таких условиях, быть может, и возможно иметь хорошую конницу, но отнюдь не хорошую, стойкую пехоту».

Если так было в XVI–XVII веках, то могло ли быть иначе в «Древнем Риме» или «Древней Греции»?… Приходится нам переносить время существования этих «древних» государственных образований поближе к нашим временам, совмещая с событиями, в которых участвовали византийские (ромейские, римские) греки, турки-османы, западные и восточные европейцы.

Турки во времена Орхана, наследника Османа, организовали пехоту на началах найма. В военное время завербованные получали ежедневную плату, в мирное – земельные участки. Вскоре из христианских детей была создана особая новая пехота, янычары, пользующаяся отличным содержанием и помещением. Янычары называли себя братьями; оскорбление одного из них считалось оскорблением всего корпуса. «Преданность султану составляла их гордость; он был их отцом, а они ему детьми», – пишет А. Пузыревский.

Главной причиной падения янычаров считается зачисление в их корпус детей мусульман. «Попадая в строй по протекции, они гораздо менее были подготовлены к тягостям военной службы, менее строго воспитаны в военных доблестях, не отличались такой беззаветной преданностью султану, как прежние янычары».

А. Пузыревский считает необходимым упомянуть, что в России первый опыт устройства постоянной пехоты был сделан Иваном IV учреждением стрельцов около 1550 года. Стрельцы были не только пешие, но и конные; они в мирное время поселены были в Москве и других городах, где исполняли гарнизонную и полицейскую службу, а в военное время присоединялись к прочим войскам.