Book.

Церковь Бон-Жезус-ди-Матозиньюс в Конгоньяси, Бразилия, шедевр Алейжадинью. Построена в 1796–1799 годах. Бразильское барокко.

Вывод из такого отношения к одному из самых знаменитых стилей прост: хотя «известные в течение поколений ренессансные формы продолжают жить и в этом стиле», то есть в барокко, все же «сама по себе эволюция художественных форм в эпоху Возрождения не могла породить стиль барокко».

«Движение может быть ускорено, размеры здания увеличены, стройность утончена, члены единого архитектурного дела можно комбинировать все искуснее – новое таким путем все же создано не будет… Барокко же заключает в себе нечто существенно новое, чего нельзя вывести из предыдущего», – так описывает Вельфлин итог своих изысканий («Ренессанс и барокко») и заключает:

«Нужно искать разгадки в другом взгляде на вещи; теория притупления неудовлетворительна».

Под «теорией притупления» он имеет в виду тот взгляд на вещи, согласно которому все новое – это хорошо забытое старое, и за каждым явлением следует его противоположность. За короткими юбками – длинные, за узкими брюками – широкие, и т. д. Этот простой взгляд привел искусствоведов еще до Вельфлина к выводу, что барокко существовал и в античности.

Об искусстве барокко Е. Ротенберг пишет: «Дуалистическая структура барочного образа – факт чрезвычайно показательный… Именно поэтому (его) структура… так отлична от образных решений Ренессанса… Смелые повороты и ракурсы фигур, драматическая жестикуляция, простертые руки, обращенные к небу взгляды – все это обрушивает на зрителя целый поток чувств… В противовес ренессансным принципам художественного восприятия, когда интенсивность испытываемого зрителем эстетического впечатления равно возвышает в нем силу чувства и энергию разума, произведение барочного искусства в большей мере обращено к сфере безотчетных эмоций и инстинктов».

Церковь иезуитской коллегии в Тепоцотлане. 1760–1762. Великолепный образец мексиканского барокко.

Здесь пора сказать, что основной тип католического храма был разработан Виньолой незадолго до того, как в 1575 году Джакомо делла Порто начинает возведение фасада римской церкви Джезу, построенной по достаточно простому, почти прямоугольному плану. А до этого такой тип храма приходил только в голову Леонардо, якобы пользовавшемуся идеями Филарете.

Мы с вами потихоньку подбираемся к «античному бароккко».

Е. Ротенберг продолжает: «Архитектурный язык барокко сохраняет и широко использует традиционные ордерные формы, но эти последние переживают такую решительную трансформацию, что образуют собой, в сущности, нечто противоположное объективной логике, составляющей смысл ордерной системы».

Как видим, за барокко уже появляется традиция и наличествует эволюция. А задолго до Ротенберга К. Верман писал в «Истории искусства всех времен и народов»:

«В Малой Азии сохранился целый ряд позднеримских храмов, в которых мы встречаем все древние ордера в самых разнообразных видоизменениях, считавшихся в то время обогащениями архитектуры, а потомством признанных ее искажениями… В Пальмире (Тадморе), Гелиополе (Бальбек) и Герасе (Джераше), в Сирии находятся гигантские остатки построек времен Римской империи в характере барокко, которые с первого взгляда можно принять за принадлежащие XVII или даже XVIII столетию. Эти сооружения вычурные по форме, изобилующие подробностями, но величественные по пропорциям и весьма живописные по своему общему виду, явились также предвестниками архитектурных принципов и форм, развившихся в позднейшие века».

Получается, что если в живописи к протобарокко можно отнести разве что Корреджо, истоки барочной архитектуры не в XVI, или даже в XV веке, – нет, за тысячу лет до того!

Круглый храм в Баальбеке, якобы III век.

«Но настоящее образцовое (!) сооружение античного барокко – небольшой круглый храм в Баальбеке. В стене его круглой целлы устроено снаружи пять ниш, над полукруглыми верхними краями которых помещены также дугообразные выдающиеся вперед карнизы… Со стороны входа эта грандиозная декоративная система во вкусе барокко нарушается, и притом не особенно удачно, прямолинейным портиком на четырех колоннах».

Главное сооружение Баальбека – монументальный Храм солнца, расчлененный дугообразными ребрами, поднимающимися от пристенных полуколонн; притвор его был крыт крестовыми сводами.

«Наконец, – продолжает Верман, – мы должны остановиться на восточных гробницах в скалах. Постепенное развитие в них стиля барокко можно проследить с особенной наглядностью… Характер барокко в самой сильной степени имеют гробницы в скалах Петры… Их колонны и пилястры, антаблементы и фронтоны представляют античные формы, трактованные совершенно произвольно».

Порта Нигра в Трире (Германия). Полагают, конец III – начало IV века.

Но если приведенные нами примеры – античное барокко, следовательно, в предшествующее время существовал и античный ренессанс. Так оно и есть! Верман пишет о Porta nigra в Трире:

«И здесь мы находим циркулярные арки (в дверях, окнах и стенных нишах), обрамленные полуколоннами сухого дорического стиля, и антаблемент без выступа, не барокко, а несколько неуклюжий ренессанс».

Что же тогда возрождал Ренессанс? Самого себя? Прямо как эллинизм – древнегреческое возрождение, которое тоже возрождало самоё себя. И, наконец, почему барокко – это не Ренессанс, ведь оно тоже, как видим, «возрождало» античность. Верман так и пишет: «Дальнейшее развитие архитектуры после «возрождения» времен Адриана называют стилем барокко». Пора искусствоведам и другим специалистам понять, что не историки должны им диктовать, что и когда строилось, а наоборот.

«Этот стиль барокко подготовлялся с самого начала империи, но наибольшие вольности он стал позволять себе незадолго до ее конца (искусствовед даже не догадывается о параллели с XVI веком. – Авт.), и не на итальянской или греческой почве, а в отдаленнейших провинциях».

«Подобно тому как эпоха империи началась с классицизма, с некоторого рода возрождения древнегреческих форм, точно так же в середине II в. до н. э. (XV век по «римской» волне. – Авт.) этой эпохе пришлось пережить, под влиянием софистов и прежде всего в области литературы, второе возрождение, питавшее особенное пристрастие к греческому Востоку…»