Даже не просто не отца. А человека, который его, фактически, приговорил. Ещё тогда, в той истории с Эскобаром.
И что же? Совершить этакий красивый жест приговорённого? Заплатить палачу за свою казнь?..
Может, во времена тамплиеров такое и практиковалось. Но теперь – извините.
Лопес решил не дёргаться до поры до времени.
Потом его поставили в известность о том, что Ольварра с Октябрём договорились о сделке, и что сделка будет совершаться через него, как через самое доверенное лицо Дона. Доверенное лицо немедленно сочло необходимым поставить в известность о происходящем своего куратора из ЦРУ.
Потом убили Октября.
И вот наступил день, когда к нему пожаловал Мигель Эстрада.
Встретившись после этой встречи с куратором, он, соблюдая все меры предосторожности – этому его учить было не надо, ‑ отправил семью в провинцию, сам же забрал из сейфа в Эхидос-банке свой саквояж и отвёз его в банк Credito de Mañana в Маньяна-сити, хороший двумя вещами: тем, что его там хорошо знали, и тем, что банк не закрывался по воскресеньям. Там же он пытался договориться о краткосрочном кредите в наличных деньгах. Банк, несмотря на свое многообещающее название, отказал.
А денег-то было в наличии катастрофически мало!
С Эхидос-банком на предмет кредита Лопес связываться не решился: там сидели серьёзные ребята, волкодавы на службе по охране тощего, но многочисленного стада маньянских крестьян с четырёхвековой историей эволюции: эти точно его найдут, если не найдёт хефе.
Встретившись с куратором после второго визита Мигеля, он понял, что в граждане США его за непатриотическое поведение, может, и переведут, но денег особенно много не заплатят. И тогда он решил рискнуть. В конце концов, он всю свою жизнь только тем и занимался, что рисковал направо и налево.
Дон Фелипе велел принести гостю кофе и сигару. Поинтересовался, как тот доехал. Разумеется, спросил о жене и детях. Супруга повезла детей в Сан-Хосе показывать парк динозавров, поведал Лопес. Это хорошо, сказал дон Фелипе. Пусть приобщаются к истории нашей земли. Глядишь, вырастут учёными.
Лопес успокоился и, понизив голос, заговорил о деле:
‑ Ко мне пожаловал некто Мигель Эстрада.
‑ Не имею чести знать, ‑ констатировал Ольварра.
– Малоприятный тип. Это он после Октября возглавил «Съело Негро».
‑ Да ну? – удивился хефе. – Октябрь умер, но дело его живёт?
‑ Получается, что так. Он подтвердил, что сделка состоится, и назначил нам время и место передачи денег. Также сказал, что всё, о чем вы договорились с Октябрём, будет ими неукоснительно выполнено.
Над столом повисло молчание.
‑ Как он тебе показался?
‑ Простите, хефе?
‑ Ну – умён он или глуп, тороплив или раздумчив, готов ли идти до конца в том, что задумал?
‑ Умён, ‑ соврал Лопес. – И готов идти до конца.
‑ Грозился ли чем-нибудь?
‑ Скорее нет, чем да, ‑ опять соврал Лопес. – Вёл себя солидно. Как бизнесмен. Не как отморозок.
Они минут пять молчали.
‑ Так что, ‑ спросил Ольварра, ‑ дадим ему десять миллионов?
Хороша сумма, подумал Лопес. Этого, пожалуй, хватит для того чтобы до конца жизни чувствовать себя в безопасности.
Вслух, разумеется, он ничего говорить не стал. Бывают в жизни моменты, когда, при всём уважении к успехам эволюции, полезнее не задействовать созданный ею речевой аппарат.
А то откроешь рот, да и ляпнешь невзначай, да, хефе, дадим ему десять миллионов, этого мне хватит чтобы безбедно прожить остаток жизни.
‑ Как они хотят получить деньги?
‑ Наличными.
‑ Я понимаю, что наличными!
‑ Простите, хефе. На десятом километре трассы от Закатекеса во Фреснилло отдать деньги в сотенных купюрах, запаянные в полиэтилен и упакованные в два рюкзака, мотоциклисту, который назовет пароль. Десятого в полночь. В машине должно быть не больше одного человека. И этим человеком должен быть я. Они будут контролировать дорогу на всем протяжении от Закатекеса до Фреснилло. На дороге никого не должно быть.
‑ Под Фреснилло есть военный аэродром… ‑ пробормотал Ольварра.
Лопес похолодел.
‑ Это что-то значит или ничего не значит?
‑ Мало ли военных аэродромов в Маньяне… ‑ пробормотал Лопес и закашлялся.
‑ Много куришь, ‑ сказал Ольварра.
Лопес тут же потянулся к пепельнице, чтобы затушить сигару, но хефе остановил его жестом руки.
‑ Я пошутил, ‑ он засмеялся и взял со столика телефон. ‑ Удобная штука – эти мобильные телефоны.
‑ Весьма удобная, хефе, ‑ ответил Лопес.
‑ Даже номер набирать не нужно. Нажал кнопку – он сам его набирает. Хулио, ‑ сказал хефе в трубку. – Слышишь меня?
‑ Слышу, ‑ ответила трубка.
‑ Когда побеседуешь с тем, с кем ты едешь беседовать, доедь до городка Фреснилло. Там был военный аэродром – попробуй выяснить, что с ним теперь, кому принадлежит, функционирует ли он, сколько и куда с него летают. Только будь осторожен – это уже не наша территория.
‑ Простите, хефе, ‑ сказал Лопес, дождавшись, когда Ольварра закончит разговор. – Не лучше ли попросить сеньора Бермудеса предоставить все необходимые сведения? Он хозяин в тех краях.
‑ Этот старый хитрюга сразу начнёт совать нос куда ему не следует его совать, ‑ сказал Ольварра. – Решит, что мы присматриваемся к его объектам. Вони потом будет на всю Маньяну. Так что сделаем это потихоньку.
Тут в голове Лопеса созрела и лопнула некая идея. А что, подумал он. Заодно решу проблему с засекреченной надписью. Почему бы не сделать напоследок небольшое одолжение старому хефе, который, надо признать это, всю жизнь был добр со мной? Посвятил меня в свои тайны и даже не убил…
‑ Вы совершенно правы, хефе, ‑ сказал он. – Хулио смышлёный малый. Не сомневаюсь, что он всё, что нам нужно, разузнает в лучшем виде.
‑ Смышлёный-то он смышлёный, ‑ сказал Ольварра. – Но немножко заторможенный.
‑ Мне кажется, его тесная дружба с таким сообразительным парнем, как Эриберто Акока, хорошо развивает его умственные способности.
‑ А они друзья? – удивился дон Фелипе. – Я и не знал.
‑ Ещё и какие. Хулио ему даже часы подарил с бриллиантами.
‑ Подарил?
‑ Так он сказал.