Однако среди попадавшейся на Стасовом пути публики преобладали всё же люди о двух ногах: буржуа и мастеровые в блузах; встречались художники и студенты.
На половине дороги к указанной ему часовне увидел он на стене вывеску «Ecole d’armes». [66] «Эх, – подумал Стас, – если уж безжалостная рука судьбы посреди моря не пощадила меня, бросив в пучину вод, то здесь, в Париже, она вполне способна швырнуть меня под шпагу какого-нибудь сумасшедшего д’Артаньяна. И достанет ли мне фехтовальных навыков, полученных на занятиях ГОО в училище? Надо бы проверить, какова моя подготовка…»
Он толкнул двустворчатую дверь и вошёл внутрь. За дверями обнаружился небольшой коридорчик, в самом начале которого стоял обшарпанный стол, а за ним сидела пожилая мадам и вязала на спицах нечто разноцветное.
– Чем могу помочь, мсьё? – спросила она, не отрывая взгляда от спиц, которые так и мелькали в её руках.
– Здесь дают уроки фехтования? – спросил Стас.
Женщина отложила вязанье.
– Мсьё иностранец?
– Я из России.
– О! Прекрасно. Сколько уроков вы хотели бы взять?
– Не знаю… Возможно, два-три… Четыре… Я не так долго пробуду в Париже.
– Вы хотите обучаться бою на шпагах, на саблях или на рапирах?
– На шпагах.
– Что ж, вы пришли по адресу, мсьё. Наша «Ecole d’armes» – одна из лучших в Париже, и цены у нас вполне приемлемые. Кроме того, наши раздевалки оборудованы душем, правда, холодным, но, согласитесь, и это шаг вперёд…
– Несомненно, мадам!
– Ступайте по коридору. Третья дверь справа. Вам нужен мсьё Травински.
Учитель боя на шпагах оказался поляком, хорошо понимавшим по-русски. Стас выдал ему легенду: дескать, в учебном заведении, где он учится, в моде дуэли на шпагах, и ему тоже предстоит бой. Сами понимаете, мсьё; молодые, горячие, глупые головы, в которых сплошные бабы, кровь кипит, в таком возрасте кто не делал глупостей – тот не жил. Убьют меня ненароком…
От услышанного у поляка встали дыбом кончики усов. Он с ходу предложил Стасу свои услуги: заколоть любого его противника в честнейшем поединке – и даже изъявил готовность ехать в Россию, а гонорар взять в рублях. Стас тут же сделал вывод, что дела в «Ecole d’armes» идут не ахти и плату за урок, которую мастер назвал ему, сразу убавил вдвое. Почти без торга фехтовальщик согласился, причём радости своей не скрывал.
Пока Стас переодевался, Травински поведал не без гордости, что за последние пятьсот лет от уколов шпаги на дуэлях погибло в два раза больше народу, чем во всех войнах, вместе взятых. Не считая последней войны, разумеется… А нынче искусство фехтования достигло таких высот, что попадись мсьё после месяца занятий с ним любой из великих шпажистов прошлого, например Габриель Ферро или легендарный Сирано де Бержерак, да хоть бы и сам Франсуа де Монморанси, казнённый по приказу Ришельё за то, что осмелился драться прямо под его окнами, мсьё разделал бы их всех как цыплят!
Стас только усмехнулся и надел на лицо маску.
Они махали гибкими железками часа три. Со Стаса сошло семь потов; ноги после этих упражнений его едва держали, да и руки отваливались. Но Травински был в восторге: при таких данных, сказал он, мсьё за месяц занятий запросто станет чемпионом мира. Договорились о новой встрече завтра во второй половине дня, и Стаса проводили в душ. Вода там действительно была холодная, что пробудило в нём весьма неприятные воспоминания…
* * *
Он быстро дошёл до отеля, соображая, что ещё одно-два занятия, и можно будет взять с собой Мими – пусть посмотрит, как он умеет обращаться с оружием. Но когда вошёл в здание, сразу в фойе увидел Марину со всею группой прихлебателей; она радостно схватила его за руки, закружила и утащила гулять по городу. Доехали до угла бульвара Монмартр и рю Лафайет, и отсюда, с верным Сержем за спиной и его безымянным напарником впереди, в сопровождении державшихся чуть в отдалении министра культуры, Гени, Лёни и каких-то двух девиц, двинули вниз по Монмартру.
Он был здесь впервые, а Марина провела всю прошлую зиму и знала Париж как свои пять пальцев. Она ластилась к нему и без умолку говорила:
– Пойдём, я покажу тебе Большие бульвары. Потом пообедаем на Риволи, я знаю там одно чудное место, и потом в гостиницу, репетировать мою речь. Ты не забыл, ведь завтра открытие выставки!
Бывшая культурная столица мира выглядела городом запущенным. Война Париж не пощадила, хотя немцы и не дошли до набережных Сены. Удивляло малое – по сравнению даже с Москвой – количество автомобилей и световой рекламы. Набережные завалены мусором. На Эйфелеву башню третий год как перестали пускать досужих туристов, она из-за недостатка денег на ремонт и содержание грозила вот-вот обвалиться.
Тут и там мелькали беспризорные дети, выпрашивая монетку у иностранцев… Проститутки стояли на центральных улицах не скрываясь… Жители одеты в серые тона; в таких ярких куртках, как у Стаса, были единицы.
Однако бульвар Монмартр наполняли художники, букинисты, торговцы сувенирами – в общем, всё как описано в романах Гамингвэя и Эренбурга. Стас, разумеется, не упустил возможности посмотреть картины, попутно объясняя Марине, что тут к чему.
Когда вернулись в отель, он спросил:
– А в каком номере Мими?
– Ой, извини, забыла тебе сказать, – с напряжённой улыбкой ответила ему дочь Верховного. – Мими решила вернуться в Петроград. А у тебя к ней дело?
«Ну что тут скажешь? Понятно: для неё я пусть немного слишком умный, но всё же ровесник, семнадцатилетний парень. А Мими? Пожилая соблазнительница, которую к тому же предупреждали: «Папенька отдал его не тебе, а мне». И опять тот же хорошо известный подростковый максимализм, стремление зацапать и владеть, не важно, надо или нет… Всё естественно…»
Стас развернулся, спросил у вислоносого швейцара:
– Где у вас бар?
– Прямо и направо, мсьё. Там, где ресторан.
Он вспомнил, что видел это заведение: шикарная модерновая «стекляшка», встроенная между «замшелой» стеной стилизованного под древность отеля и действительно замшелыми камнями старинного моста.
– Он открыт?
– До двух часов ночи, мсьё!
– Отлично, – сказал Стас устало. – Говорят, во Франции превосходные вина…
Вежливо раскланялся с Мариной и прочими и ушёл.
Он только и успел взять бокал в руку, подумав, что с утра надо узнать про аэроплан и перехватить Мими в Амстердаме или Киле, как почувствовал… Уносит… Опять?!! Господи, спаси…
Неизвестно, что лучше: отбить голый зад о каменную мостовую или же плюхнуться в пусть «мягкую», но зловонную жижу, как это случилось со Стасом. Вокруг была промозглая ночь; в лунном свете неоново отблескивали мокрые камни стены. Эх! Выпить не успел. Интересно, каково оно, впасть в сон, когда сам – пьян? Так всю жизнь и проходишь поддатым?