— Вы не испугали меня, сэнсэй.
Лицо Акутагавы-сан оставалось мрачным.
— Это хорошо. А теперь запомни хорошенько то, что ты сейчас сказал, потому что мы начинаем спускаться в круговорот ада.
* * *
Утро понедельника, промозглое, с моросящим дождем, вернуло всех к реальной жизни. Туман вызвал общий переполох — как только Николас вышел за двери отеля, он понял, почему это произошло. Воздух над лоснящимися от влаги улицами был коричневато-серым; туман, поднимаясь вверх, казалось, уплотнялся; во всяком случае, он полностью скрывал этажи выше двенадцатого. Не было никакой надежды, что из офиса Сато удастся увидеть вершину Фудзи.
Томкин сел к нему в машину, и они поехали от светофора к светофору, через весь город в Синдзюку. Сегодня Томкин выглядел несколько лучше, хотя был все еще бледен и не в своей тарелке. По его словам, от тумана у него голова всегда просто разламывается.
Когда они вышли из лимузина перед офисом Сато, Томкин взял Николаса за руку и сказал тихо, но твердо:
— Помни, Ник: эта неделя — предельный срок для нас. Сегодня тебе необходимо добиться заключения сделки.
В глазах Томкина еще оставался лихорадочный блеск, а дыхание было, как всегда, зловонным.
Мисс Ёсида встретила их наверху, возле лифта, и проводила в огромных размеров кабинет Сато. На этой высоте за окнами было темно, как в полночь. Все лампы были включены — будто для того, чтобы рассеять темное облако.
Все удобно расселись, за исключением Иссии, который, точно страж, стоял у стены, и Сато начал свою речь:
— Прежде чем мы возобновим наши переговоры, я хотел бы объяснить, почему я попросил наших уважаемых юрисконсультов на какое-то время оставить нас. У меня не было намерения выказать неуважение к Грэйдону-сан, но мы оба, Нанги-сан и я, сочли, что будет благоразумнее, если эта часть совещания останется между нами.
Сато откашлялся, а Нанги с неторопливой обстоятельностью закурил сигарету.
— Боюсь, что встречи, назначенные на завтра, на вторую половину дня, придется перенести, потому что мы должны присутствовать на похоронах нашего близкого друга, Кагами-сан. — Сато немного помолчал, словно обдумывая, что сказать дальше. — Может быть, сейчас неуместно этого требовать, но Нанги-сан и я испытываем вполне естественное желание получить ответы на некоторые вопросы.
Сато слегка наклонился вперед, поближе к Николасу и Томкину, которые сидели рядышком на софе.
— Линнер-сан, я должен сказать вам, что нас привели в глубокое недоумение обстоятельства кончины Кагами-сан. Мы ничего не знаем об у-син, о котором вы упоминали в пятницу, и мы не в состоянии понять причины совершенного здесь убийства.
В свете всего сказанного я надеюсь, что вы, по некотором размышлении, приведете в порядок свои мысли и сможете просветить нас относительно того, что случилось с нашим бедным коллегой и другом.
Это была изящная речь, Николас восхитился ею. Однако он не мог сказать, что его ум был полностью занят мыслями об убийстве Кагами. По правде говоря, с тех пор как он увидел на свадьбе Акико, перед его глазами все время стоял ее пленительный образ, и из головы не шла безумная мысль: а что, если это Юко?
Сейчас Николас испытывал легкое чувство стыда за то, что весь уик-энд так постыдно был занят самим собой. Это было настолько на него непохоже, что вызывало, помимо всего прочего, беспокойство у него самого. Теперь он наскоро восстанавливал в памяти наблюдения, сделанные им в забрызганной кровью парильне и около нее. Свои собственные страхи и сомнения он оттеснил на задний план.
Сцепив пальцы на руках, Николас постукал друг о друга большими пальцами рук.
— Помимо того, что на щеке у Кагами-сан странным образом появилась татуировка у-син, имел место целый ряд других противоестественных вещей. А это, я полагаю, дает основание для простого объяснения: убийство было совершено маньяком или кем-то в этом роде.
— Оно было преднамеренным, — вмешался Томкин. — Ты это хочешь сказать?
— Да, — ответил Николас. — Убийца позаботился о том, чтобы не оставить у двери заметных следов, хотя пол там всегда влажный.
Сато что-то проворчал и хмуро посмотрел на Нанги. Тот не ответил на его взгляд, и Сато, поднявшись, направился к бару и, хотя было еще только начало одиннадцатого, отмерил себе виски. Забыв о правилах хорошего тона, он даже не предложил освежиться остальным — одно это говорило о том, как он был взволнован.
Сделав большой глоток, он уставился невидящим взглядом в зеркало позади бара; потом откашлялся.
— Линнер-сан, вы сказали, что там был целый ряд противоестественных вещей...
— Почему вы не подождали полицию? — в упор спросил его Николас.
Человек с Запада должен, разумеется, знать ответ. Сато просто глядел в лицо Николасу, а в его глазах читалось: потому вам и разрешили проникнуть в “Сато петрокемиклз”, что мы не хотим вмешательства полиции.
Николас задал этот вопрос, потому что хотел быть уверенным в этих людях. Почему их не устраивало вмешательство полиции — это не его забота, но почему они подключили к этому делу его?
— Боюсь, что Кагами-сан убили не сразу.
— Простите, что вы имеете в виду? — спросил Иссии.
— Его несколько раз ударили каким-то оружием с острым лезвием, — ответил Николас.
— Вам известно, каким именно? — уточнил Сато.
— Я не уверен. Это могло быть какое угодно количество сюрикенов.
Сато одолел уже половину своего высокого фужера. Никаких других внешних признаков волнения он не проявлял.
— Линнер-сан, — сказал Сато, — когда вы в первый раз упомянули у-син, вы сказали, что это серия наказаний. Поскольку в названии используется иероглиф “у”, можно ли сделать вывод, что наказаний пять?
Лицо Николаса отразило замешательство.
— Да, верно. “Мо” — первое, а значит, и наименьшее из них!
— Какое наказание может сравниться со смертью? — сердито произнес Нанги.
— Я наводил справки о том, что такое “мо”, — продолжал Николас, глядя на Нанги. — В точном смысле слова это должно означать только татуировку на лице.
Трость Нанги застучала по небольшому пространству деревянного пола, отделявшему рабочее место Сато от места для заседаний, где сейчас сидели или стояли все остальные.
— В таком случае это убийство выглядит весьма необычно! — воскликнул Нанги, едва приблизившись к ним.
— В высшей степени необычно, — согласился Николас. Он сидел на софе, зажав руки между колен, стараясь, чтобы его лицо и каждая частица его естества оставались абсолютно спокойными. Меньше всего ему хотелось, чтобы эти двое поняли, что происходит у него в душе. Голова у него шла кругом при мысли о том, что кто-то из его собственного “рю”, познавший тайные пути “акаи ниндзюцу”, мог совершить такой поступок. Это было просто невероятно. И все же это произошло. Он сам видел страшное доказательство и знал, что сомневаться не приходится. Николас страстно желал, чтобы никто не задал ему того единственного вопроса, который мог сделать ситуацию взрывоопасной.