Они находились неподалеку от Шартра, впереди располагался Дрю. Энтони съехал с шоссе и остановил «БМВ». Достав мобильный телефон, он сделал короткий звонок, говоря при этом так тихо, что ни Дженни, ни Браво не разобрали слов.
В Дрю они въехали через шесть минут. Это оказался небольшой промышленный городок. Литейные цеха, нефтеперерабатывающие заводы, бесконечные фабричные кварталы. Здесь изготавливали корпуса для телевизоров и бойлеров, химикаты и все в таком роде. Неудивительно, что городок производил довольно тягостное, унылое впечатление, несмотря на обилие деревьев и клумб с цветами. Мрачное готическое здание собора святого Петра было одной из немногих сохранившихся средневековых построек, напоминающих о временах, когда Дрю принадлежал графам де Вексин и нормандским герцогам.
— Все графы де Вексин были членами ордена, — сказал Энтони. — В этом смысле Дрю по-прежнему принадлежит нам. За каждого из наших людей здесь я могу лично поручиться.
Возле собора они вышли из машины. Их встретил подтянутый молодой человек в джинсах и футболке; глаза его были полностью закрыты солнечными очками.
Проигнорировав Браво и Дженни, словно их здесь и не было, он обменялся ключами с Энтони, после чего направился к «БМВ» и уехал.
В соборе святого Петра было прохладно и сумрачно, в воздухе пахло ладаном. Голоса, нараспев бормочущие молитвы, сливались в общий монотонный хор. Энтони провел их в темный боковой придел. Дженни и Браво увидели на стене изображение распятого Христа, — худое, изнуренное тело, глаза возведены к небу…
Все трое стояли рядом, прислушиваясь к чьим-то тихим торопливым шагам. В сумраке мелькали неясные тени. Браво чувствовал, как над ним, словно волны залива Сен-Мало, сомкнулся тайный мир Voire Dei. Время от времени мимо проходили группки туристов; спешили по своим неведомым делам священнослужители. Люди казались бесконечно далекими, словно он смотрел на старую, выцветшую фотографию. Дженни была права, подумал Браво: он никогда уже не сможет вернуться к прежней жизни.
Наконец Энтони снял темные очки и тихо произнес, обращаясь к Браво:
— Послушай меня, Браво. Возможно, позже у нас с тобой просто не будет возможности обсудить то, что доверил мне твой отец. Орден хранил эту тайну веками, а Ватикан все это время жаждал заполучить ее для себя. В сокровищнице хранится отрывок Завета.
— Завета? — переспросил Браво. — Какого Завета?
Глаза Энтони вспыхнули, Браво увидел на его лице выражение такой страсти, с какой никогда прежде не сталкивался.
— Завета Иисуса Христа.
Сердце у Браво мучительно екнуло.
— Вы это серьезно?
— Я никогда не был более серьезен, — ответил Энтони.
Мимо прошел священник, с улыбкой кивнув им в знак приветствия. Все трое молчали, пока он не скрылся в глубине собора.
Энтони продолжил рассказ; голос его стал тише и глубже.
— Скажи, Браво, ты ведь знаком с Тайным Евангелием от Марка?
— Да, конечно, — Браво кивнул. — В 1958 году один ученый, работая в библиотеке монастыря Саввы Освященного под Иерусалимом, обнаружил сделанные от руки записи на форзацных листах «Epistolae genuinae S. Ignatii Martyris» [18] Исаака Восса 1646 года издания.
— Как обычно, полная выкладка, — улыбнулся Энтони.
— «И пришли они в Вифанию, и была там одна женщина, брат которой умер. И подойдя, она пала ниц перед Иисусом и говорит Ему: сыне Давидов, помилуй меня! Ученики же упрекали ее. И, разгневавшись, Иисус ушел с нею в сад, где была гробница… И войдя немедленно, где был юноша, протянул руку и поднял его».
Энтони тихонько рассмеялся, не удержавшись.
— Да, память у тебя необыкновенная.
— Тайное Евангелие высмеивалось большинством специалистов. Иисус изображен в нем чудотворцем, что идет вразрез с догматами церкви. В нем детально описывается, как Иисус воскресил не только Лазаря, но и этого мальчика, и многих других.
— В точности так, — сказал Энтони. — Тайное Евангелие сочли настолько опасным, что в четвертом веке церковью были тайно изъяты и уничтожены все экземпляры. По крайней мере, они долго так думали.
— И это одна из тайн, которые было поручено хранить моему отцу?
— Верно, — ответил Энтони.
— И вы полагаете, это правда? — спросил Браво.
— Я знаю точно, — сказал Энтони. — Отрывок Завета подтверждает подлинность рукописи. Вот почему так важно, чтобы манускрипты, веками хранившиеся в нашей сокровищнице, не попали в лапы рыцарей святого Клемента. Если это случится, они, без сомнения, бесследно уничтожат рукописи, словно их никогда не существовало.
— Если то, что вы мне рассказали, правда, — сказал Браво, — почему орден хранит это в тайне? Это ведь не просто религиозный артефакт, это историческое чудо, часть нашего наследия. Почему нельзя объявить о нем миру?
— Это противоречило бы основным принципам ордена, чего мы не можем допустить.
— Не понимаю…
— Мы владеем не только Заветом, — проговорил Энтони. — В сокровищнице ордена находится Квинтэссенция. Пятый элемент.
— Что? — Браво вздрогнул и уставился на Энтони, словно его укололи иголкой.
Тот кивнул.
— Ты не ослышался.
— Пятая сущность? Притча во языцех средневековых философов? Они полагали, что вселенная состоит из четырех элементов — земли, воды, воздуха, огня — и Квинтэссенции, пятого элемента, заключающего в себе сущность жизни… Я всегда думал, что Квинтэссенция — это миф, вроде алхимических реакций и обращения воды в вино…
— Уверяю тебя, она вполне реальна, — сказал Энтони.
— Но что она такое? Ее можно увидеть, почувствовать, осязать… или человеку этого не дано?
— В своем Завете Иисус описывает ее как «масло», но подразумевать он мог что угодно, не обязательно то, что мы называем маслом сегодня. — Энтони понизил голос. — Почему отрывок Завета так опасен для церкви? Потому что в нем записано самим Иисусом: Лазарь и остальные были воскрешены при помощи Квинтэссенции.
— Но это противоречит традиционной доктрине. В Священном Писании сказано, что Иисус воскресил Лазаря данной ему божественной властью.
— Именно так; и это толкование было принято как единственное с незапамятных времен, — подхватил Энтони. — В Завете же ясно сказано: Лазаря вернула к жизни Квинтэссенция. Иисус ничего не говорит о своей божественной силе.
— Постойте-ка… — пробормотал пораженный Браво.
— Да-да, видишь, как действует это знание, какие выводы напрашиваются сами собой! Если Лазарь воскрес благодаря Квинтэссенции, а не божественной власти Христа, значит, Иисус был просто целителем, церковь всегда пресекала распространение подобных идей. И еще: возможно, после смерти Иисуса его ученики, забрав тело, воскресили его при помощи Квинтэссенции…