Браво и Дженни лежали на кровати бок о бок, нагие, не касаясь друг друга, окруженные легким ароматом вина и воспоминаний.

Неожиданно Дженни тихонько прыснула.

— Что?

— Мне понравилось, как ты ревновал.

— Вовсе не ревновал, — отозвался он.

— Ну-ну… разумеется! Ни чуточки! — Она не удержалась, и с ее губ сорвался еще один смешок.

Снова ненадолго наступила тишина, нарушаемая лишь звуками ночной Венеции, украдкой проникающими через окна. Почему-то эти звуки успокаивали, создавали ощущение защищенности, словно унося их обоих далеко-далеко от окружающего суетного мира.

— И почему же это тебе понравилось? — наконец поинтересовался он.

— Угадай.

— Я чувствую себя пятнадцатилетним мальчишкой, — признался Браво в ответ.

Дженни дотянулась до него рукой и сжала пальцами запястье.

— Я боюсь, — проговорила она в темноту.

— Чего?

«Снова эта мгновенная перемена настроения», — подумал Браво.

— Того, что чувствую рядом с тобой. — Дженни тут же прикусила губу. Немыслимо. Она никогда не сможет ему признаться.

— Ничего, — сказал Браво. — Я понимаю.

Но он понимал только то, что она сама дала ему понять. Нет, тот случай из ее юности, когда мать отослала Дженни из дома, был подлинным. Она не лгала, но… Поделившись с Браво этой историей, Дженни намеренно увела его в сторону. Причины ее страха коренились совершенно в другом.

Браво, и не подозревавший об этих мучительных раздумьях, принял молчание Дженни за подтверждение своей догадки и на этом успокоился. Помедлив немного, он снова заговорил:

— Тот снимок…

— …который твой отец носил с собой в зажигалке? Я так и не поняла, почему ты…

— На этой фотографии — не я. — Браво потянулся, взял с ночного столика зажигалку, снова открыл ее и вытащил карточку. В полумраке лицо ребенка трудно было разглядеть как следует. Снимок казался призрачным и словно тускнел с каждым мгновением, — возможно, из-за того, что изначально черно-белая карточка была затем раскрашена от руки. — Это мой брат, Джуниор.

— Я не знала, что у тебя есть брат.

— Это неудивительно. Джуниора давно нет в живых.

— Браво… мне жаль.

— Это случилось много лет назад. Мне было как раз пятнадцать… — Он закрыл «Зиппо» и положил зажигалку обратно на столик. — Стояла зима, и мы отправились кататься на коньках. Джуниору в тот год исполнилось двенадцать лет. Кроме нас, там катались еще ребята чуть постарше, и я заметил девочку, которую уже встречал до этого пару раз. Она мне страшно нравилась, но я никак не мог набраться храбрости и хотя бы подойти. Знаешь, как это бывает.

— Да, — прошептала она, — знаю…

— Я увидел, что она смотрит на меня, и принялся выделывать двойные аксели и все такое прочее, чтобы произвести на нее впечатление, полагая, что шанса больше может и не представиться. А на коньках я, надо сказать, катался очень прилично, даже более чем. Пока я устраивал это представление, Джуниор, видимо, заскучал. Кто знает… в общем, он отбился от нас… заехал слишком далеко и провалился под тонкий лед.

Отчетливо, будто наяву, Браво снова услышал этот резкий зловещий звук, словно выстрел из винтовки, расколовший небо у него над головой. Страшный треск далеко разнесся в прозрачном холодном воздухе, ударил по барабанным перепонкам. С тех пор Браво не мог заставить себя ни забыть его, ни поделиться с кем-нибудь этим воспоминанием. В то самое жуткое мгновение он осознал, что человеческая жизнь не прочнее яичной скорлупы.

— Он так и не вынырнул. Я сорвал коньки и бросился в воду… Честно говоря, я не помню, что было потом. Вода была такая холодная… я, видимо, сразу потерял сознание от шока. Меня вытащили подбежавшие ребята. Придя в себя, я начал вырываться, пока не посинел от холода — хотел снова прыгнуть в полынью… потом двоим удалось скрутить мне руки, а третий уселся мне на грудь и все повторял и повторял, как заклинание: «Успокойся, парень, успокойся…»

Дженни беспокойно пошевелилась, словно, сочувствуя пережитой Браво трагедии, не могла больше лежать неподвижно.

— Я столько раз снова и снова в мыслях возвращался к этому дню, — продолжал он, — и до сих пор не могу отделаться от чувства, что, если бы они не оттащили меня, возможно, я спас бы Джуниора…

— Но ты ведь и сам понимаешь, что это не так. — Дженни приподнялась на локте и посмотрела на него сверху вниз. Глаза ее блестели от навернувшихся слез. — Должен понимать… Ты сам сказал, что сразу потерял сознание от холода. А твой брат был к тому же в тяжелых коньках, они тянули его вниз… Шансов не было.

— Шансов не было, верно… — Его голос замер, слившись с шорохом воды, тихо плещущейся у стен отеля.

— Ох, Браво, — прошептала она, — тогда ты и потерял веру, да?

— Он был моим младшим братом. Я должен был присмотреть за ним…

Она покачала головой.

— Тебе было всего пятнадцать.

— Достаточно много.

— Достаточно много для чего?

— Теперь все это кажется таким глупым, эгоистичным… И ведь все равно эта девушка никогда бы не обратила на меня внимания. Она была старше на три года.

— Разве мог ты понять это тогда? В твоей крови бушевали гормоны.

Он поднял на нее глаза.

— Ты правда так думаешь?

— Да. — Она положила руку ему на грудь, и чуть было не отпрянула, пораженная тем, как неистово колотилось его сердце. — Правда.

Спустившаяся ночь мало-помалу убаюкала их, и они заснули, обнявшись, среди неутомимо продолжающих свой бесконечный бег загадочно мерцающих бликов.

Глава 15

Их разбудил пробивавшийся в комнату слабый утренний свет или, может быть, мелодично выкрикивающие что-то лодочники. Звучные голоса разносились над водой, напоминая перезвон церковных колоколов. Выглянув в окно, Браво обнаружил, что на улицах вовсю кипит повседневная жизнь средневекового города. По каналу сновали туда-сюда лодки, катера, небольшие паромчики. Небо сливалось с гладью лагуны, граница была неразличима, — всюду бескрайняя, переливающаяся синева.

Дженни тоже подошла к окну, и они еще немного понаблюдали за тем, как вставало туманное утро на фоне глубоких цветов венецианских palazzi [29] — красной и желтой охры, коричневой умбры и нежно-розового, сияющих, точно сошедшее на землю солнце.

Приняв душ и одевшись, они спустились вниз и с облегчением выяснили, что Берио еще не приходил. Спешно покинув отель, они вышли на небольшую и очень живописную площадь, окруженную множеством пока закрытых магазинчиков. Браво повел Дженни в маленькое кафе на одной из ближайших боковых улочек. Внутри было сумрачно, под потолком сходились низкие балки, словно удерживая в этом месте дух давно ушедших эпох. Браво выбрал столик возле одного из маленьких окон с деревянными рамами, выходящих прямо на канал.