Чувствуя себя немного не в своей тарелке, Лаура поставила на ближайший выступ свой бокал.
Плохо ли?
У нее немного кружилась голова, но она улыбнулась:
— Все прекрасно. Я жду продолжения балета.
Бишоп предложил ей руку. Она гордилась, когда шла рядом с ним. Люди обращали внимание на ее мужа. И не только потому, что он выглядел как звезда. От него исходили некий жар… огонь… вибрирующее тепло и… опасность. Люди чувствовали, что Самюэлу Бишопу лучше не попадаться на пути.
— Ты плохо поела, — сказал он, когда они поднимались по покрытой ковром лестнице. — Когда вернемся, закажем ужин.
Честно говоря, Лаура была не прочь отправиться прямиком в пентхаус, заказать вина, фруктов, целый круг твердого сыра и всю ночь заниматься любовью. С другой стороны, ей хотелось в полной мере насладиться великолепным вечером. Бишоп прав. Им надо чаще появляться на людях.
— Давай после спектакля прогуляемся пешком, — предложила она. — Мы могли бы где-нибудь остановиться и перекусить.
Бишоп с сомнением взглянул на ее каблуки:
— В этих туфлях?
Лаура, дразнясь, толкнула его в бедро:
— Такими туфлями надо хвастаться.
Он еле заметно улыбнулся.
Лаура не хотела говорить мужу, что не помнит, когда и где покупала туфли… и сумочку. Что забыла, как сняла кольца перед поездкой в больницу. И, возможно, не следовало говорить, что она похудела. Но это все мелочи. Однако не исчезало ощущение потери… как будто чего-то не хватало…
Когда опустился занавес и стихли аплодисменты, они с Лаурой спустились по ступенькам оперы и пошли вдоль океана.
Вечер был полон жизни — играли уличные музыканты, везде толпились туристы, для полуночников были открыты рестораны.
Лаура как раз хвалила приму-балерину за последний акт, когда Бишоп замедлил шаги возле уличного кафе.
— Тебя еще держат каблуки? Ногам отдых не требуется? — поинтересовался он.
— Предлагаю заказать творожный пудинг с шоколадом.
Бишоп оторвался от вывешенного в окне перечня десертов и рассмеялся. Лауре была хорошо известна его слабость насчет сладкого.
А ему была известна ее слабость.
— И две порции мороженого, — подхватил он.
— Отлично.
Бишоп отодвинул для нее кресло, и официантка приняла у них заказ.
— Когда тебе завтра на работу? — почти небрежно спросила Лаура, в десятый раз просматривая программку спектакля. Несмотря на ее небрежный тон, Бишоп понял, как она хочет, чтобы понедельник не наступал. Когда они были женаты, он очень много работал. Впрочем, и сейчас тоже. Лаура боялась понедельников, поскольку он оставлял ее и уезжал в офис.
— У меня есть пара дней отпуска.
— Ты же никогда не брал отпуск.
— Ты забыла о медовом месяце.
Великолепная неделя на островах Греции… Замечательные дни. А ночи еще лучше.
Она провела пальцем по рукаву его пиджака и закончила обручальным кольцом на пальце мужа. В голосе появилась нотка сомнения:
— Ты уверен, что в компании ничего не случится?
— Если бы не был уверен, приковал бы себя к рабочему столу. — Бишоп налил в стаканы воду. — Поверь мне, «Бишоп скаффолдс» сильна как никогда.
Беспокойство отпустило ее, она отпила воды:
— Ладно, значит, можно хорошо выспаться.
Пока Лаура восхищалась тем, как романтично смотрится мост с луной, оказавшейся прямо в центре арки, Бишоп отправил сообщение Уиллису о том, что не появится по крайней мере до вторника. А там видно будет. С рутиной Уиллис и сам справится, а что касается потенциальных покупателей… Если они действительно хотят приобрести компанию, то могут несколько дней и подождать.
К ним подошел пожилой человек в оливковом берете и учтиво поклонился. У него был с собой потрепанный мольберт и два карандаша за ухом.
— Не желает ли ваша жена получить портрет? — спросил он с сильным французским акцентом.
Бишоп с улыбкой отмахнулся:
— Не думаю, что…
— А почему бы и нет, — тоненько пропела Лаура и слизнула шоколадный соус с большого пальца. — Мне хотелось бы сделать наш общий портрет.
— Ты готова полчаса позировать? — поинтересовался Бишоп.
— Никакого позирования. — Француз установил мольберт. — Ешьте, разговаривайте, вспоминайте. — Он изящным жестом выхватил из-за уха карандаш. — А я буду творить.
— Я знаю, о чем мы будем вспоминать. — Нога Лауры под столом прижалась к ноге Бишопа. — Помнишь парусник в Эгейском море?
Он слегка наклонился и так, чтобы не было заметно, пощекотал ее стопу:
— А незабываемые ночи на Наксосе?
— Пожалуйста, сядьте ближе, — попросил француз. — Это будет поразительно.
Бишоп наслаждался шоколадом, медом, ванилью, пока Лаура вспоминала о том, что и когда они ели, с кем встречались, как танцевали на балконе в лунную ночь. Любопытно, она забыла развод, но помнила мельчайшие детали медового месяца, будто их свадьба состоялась только вчера.
Они разговаривали и смеялись. Бишоп был настолько поглощен воспоминаниями, что забыл о художнике.
— Готово! — объявил француз.
Бишоп полез за бумажником:
— Сколько я вам должен?
— Сколько заплатите, — махнул рукой старик.
Явно гордый собой, он повернул мольберт к ним.
— О, Сэм, это прекрасно! — воскликнула Лаура.
Бишоп был вынужден согласиться. Художник сумел передать и веселую атмосферу ночи, и их явную привязанность друг к другу. Как будто они заглянули в прошлое.
— Большое удовольствие — работать с влюбленными, — сиял француз.
Картина не была большим преувеличением. Именно так они и чувствовали себя. Бишоп был готов просидеть здесь всю ночь…
Поскольку было уже поздно, он взял такси.
Когда они проходили под великолепной хрустальной люстрой по грандиозному мраморному холлу отеля, портье оторвал взгляд от стола, за которым что-то проверял. Увидев их, он удивленно улыбнулся и щелкнул каблуками.
На пути к лифтам Лаура заметила:
— Здесь очень приветливый персонал. Ты должен дать этому парню хорошие чаевые за такое приветствие.
— Это потому, что сегодня ты сногсшибательно выглядишь. Ты просто светишься.
Держа картину под мышкой, он нажал кнопку.
Прибыл лифт, и Лаура, испытывая внезапный приступ дурноты, но улыбаясь, вошла в кабину. «Светится» — это слово часто употребляют, говоря о беременных женщинах. До того, как врач в больнице сообщил, что она ошиблась и вовсе не беременна, ей казалось, что она и вправду светится. Даже с царапиной и повязкой на лбу.