Шон коснулся пальцем кончика ее носа:
— Они для нас. Не так давно ирландский язык был почти утрачен. После провозглашения республики правительство решило вернуть к жизни то, что мы чуть не потеряли. Сейчас ирландский изучают в школах, и наши дети не утратят часть того, чем они являются.
Его глаза светились гордостью, и, глядя на него, Джорджия испытала приятное теплое чувство.
— Ирландия маленькая, но гордая страна, — продолжил он, глядя в свой стакан с виски. — Мы держимся за то, что у нас есть, и оказываем ожесточенное сопротивление, когда у нас пытаются это отобрать. — Он красноречиво посмотрел на мужчину, сидящего по другую сторону от Джорджии: — Не так ли, Кевин Дули?
Тот рассмеялся:
— Я много раз дрался с тобой из-за девчонок.
— И никогда не выигрывал, — с улыбкой произнес Шон.
— Еще есть время это изменить, — улыбнулся в ответ Кевин, после чего продолжил разговаривать со своим соседом.
Рассмеявшись, Джорджия прижалась к Шону. Майкл и его товарищи вернулись на свои места, и помещение снова наполнилось звуками музыки, которые проникали в сердце и душу. Шон обхватил ее рукой, и она позволила себе раствориться в волшебных мгновениях.
И забыть, по крайней мере на сегодняшний вечер, что Шон ей не принадлежит.
Через два часа Шон проводил Джорджию до дома. Пока она отпирала дверь, он ждал на ступеньках. Войдя внутрь, она включила свет, повернулась и посмотрела на него.
Впервые за несколько дней они остались наедине. В его доме живет Эйлиш, а она до сегодняшнего дня жила у Ронана и Лауры.
Несколько часов назад, оставшись одна в своем новом доме, она скучала по нему.
И вот он стоит на пороге и смотрит на нее потемневшими от желания глазами.
— Ты пригласишь меня в дом, Джорджия?
Ее пульс участился, во рту пересохло. Этот мужчина пробуждал в ней волнующие ощущения, о существовании которых она прежде даже не подозревала.
Он повлиял на ее жизнь, и она только сейчас начала осознавать, как сильно это влияние.
У них не просто мимолетная интрижка. Она отдает себе отчет в том, что, когда они расстанутся, она уже не будет прежней.
Но идти на попятную уже слишком поздно. Да она и не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. Потому что с Шоном она получила то, что искала всю свою жизнь.
Она узнала, кто она, и женщина, которую открыл ей Шон, ей понравилась.
— Неужели так трудно впустить меня в дом? — спросил он, нарушив установившееся молчание.
— Нет. — Схватив его за рубашку, Джорджия втащила его в дом и закрыла дверь. — Совсем не трудно.
Встав на цыпочки, она поцеловала его в губы. Когда Шон обхватил ее руками и крепко прижал к себе, внутри у нее все вспыхнуло подобно гигантскому факелу.
— Ты особенная, Джорджия, — прошептал он, оторвавшись от ее губ, но лишь для того, чтобы начать ласкать мочку ее уха.
Вздрогнув от наслаждения, Джорджия закрыла глаза и наклонила голову, чтобы ему было удобнее.
— Я только что подумала то же самое о тебе. — Она вздохнула. — О боже, как приятно.
— Ты пахнешь лимоном. Восхитительный аромат.
Улыбнувшись, Джорджия отдалась во власть ощущений, которые он в ней пробуждал.
— Перед походом в бар я долго сидела в ванне, которую ты так расхваливал.
— Жаль, что меня там с тобой не было, — пробормотал он, покрывая поцелуями ее шею. — Я думал о тебе сегодня. — Прижав ее спиной к двери, он слегка отстранился, убрал с ее лица прядь волос и посмотрел ей в глаза. — Работая сегодня в офисе, я сходил с ума. Никогда еще расстояние от Данли до Голуэя не казалось мне таким большим. — Он задрал ей свитер и расстегнул пуговицу на джинсах. — Я мог думать только о тебе. О том, как мы с тобой займемся любовью.
От прикосновения его пальцев к ее животу по ее телу пробежал электрический разряд. Джорджия сняла с себя куртку и бросила ее на пол.
— Ты сейчас здесь, — сказала она, спуская куртку с его плеч. Шон помог ей с этим, затем снова переключился на ее джинсы и медленно расстегнул молнию.
— И ты тоже.
Накрыв ее губы своими, он запустил ладонь под эластичный пояс ее трусиков. Затем его палец проник внутрь ее, и она энергично закачала бедрами, принимая его. Ей так его не хватало все эти дни, и мгновение спустя она уже дрожала в экстазе.
Когда все закончилось, и Джорджия немного отдышалась, она заглянула в его глаза и обнаружила, что они смотрят на нее с желанием, какого она не видела в них прежде. Он так бережно ее держал, словно она была хрупким предметом, который мог разбиться.
— Shatter tu liom, — произнес он, лаская взглядом ее лицо.
Продолжая восстанавливать дыхание, она подняла левую руку и положила ладонь ему на щеку. Ее кольцо с изумрудом и бриллиантами сверкнуло, но она не подумала об их фальшивой помолвке. То, что связывает их с Шоном, когда они прикасаются друг к другу, настоящее. Она понятия не имеет, что это значит. Возможно, это и не должно ничего значить. Возможно, ей просто следует заглушить голос разума и наслаждаться тем, что есть здесь и сейчас.
— Что это означает?
Шон повернул голову и коснулся губами ее ладони:
— Ты меня потрясаешь — вот что я сказал.
Ее пульс участился, на глаза неожиданно навернулись слезы. Ей пришлось часто заморгать, чтобы сдержать их.
— Когда ты дрожишь от желания в моих объятиях, я теряю над собой контроль. То, что ты со мной делаешь, не похоже ни на что из того, что я знал раньше.
Джорджия точно знала, что он имел в виду, поскольку чувствовала то же самое. Ни с одним мужчиной прежде она не испытывала ничего подобного. Иногда ей казалось, что она идет с завязанными глазами по незнакомой дороге, и всего один неудачный шаг может стать причиной ее падения с обрыва. Но она не променяла бы этот путь ни на какой другой. Как могут подобные ощущения быть ненастоящими?
— Скажи еще что-нибудь по-ирландски, — попросила она.
Шон улыбнулся ей и прошептал:
— Leat mo anail uaidh.
Она улыбнулась в ответ:
— А теперь переведи.
— От тебя у меня захватывает дух.
— Взаимно.
Прижавшись лбом к ее лбу, он крепко ее обнял:
— Ты должна принадлежать мне, Джорджия. Мне кажется, что мы не были вместе целую вечность. Ты для меня как пища для умирающего от голода.
— На кухне осталось немного супа, приготовленного Пэтси. Ты можешь туда пойти, — пошутила Джорджия. Ей доставляло удовольствие его поддразнивать.
— Ты жестокая женщина, — произнес он серьезным тоном, но глаза его улыбались.