— Хорошо. Вы меня убедили.
— Так он был убит?
— Мы так думаем.
— Что вы сказали моей матери?
— Ничего. Это не в моей компетенции. Она даже не знает моего имени. И это ответ на следующий вопрос. Вы еще не говорили с ней?
— Естественно, нет. Но что же все-таки произошло?
— Ричард Холкрофт попал в автокатастрофу, очень необычную, надо сказать. Умер часом позже, в больнице.
— Что за катастрофа?
— У отеля «Плаза» какой-то старик из Бронкса не смог справиться с управлением своего автомобиля. Машина угодила в толпу людей на тротуаре. Трое умерли прямо на месте. Вашего отца отбросило к стене дома напротив, фактически, его пригвоздило к дому.
— Говорите, машина целилась в него?
— Трудно сказать. Массовый беспорядок... такая неразбериха...
— В таком случае что же? Майлз колебался.
— Да, машина целилась в него.
— Кто был за рулем? Подробнее, если можно.
— Семидесятидвухлетний пенсионер, в прошлом бухгалтер, одинокий человек без семьи и близких. Права просрочены. Он, кстати, тоже пострадал — умер по дороге в больницу.
— Какое отношение он имел к отцу?
— Лишь косвенное. Точно ничего пока сказать не могу. Но есть одна версия. Желаете выслушать?
— Конечно.
— Вы вернетесь в Нью-Йорк?
— Не давите на меня. Что за версия?
— Думаю, старика наняли. Возможно, в машине был кто-то еще, на заднем сиденье, с пистолетом в руках. Воспользовавшись всеобщим смятением и замешательством, он уничтожил старика и скрылся. Я почти уверен, что это была казнь, приведенная в исполнение так, чтобы со стороны выглядела, как выходящая за рамки обычного катастрофа, в которой погибло народу больше, чем предполагалось.
Ноэль с трудом перевел дух. Был еще один несчастный случай, весьма странная катастрофа. Поезд в лондонском метро, ошибка машиниста, в результате — пятеро погибших. И среди них — единственный человек, кто мог пролить свет на начало карьеры Джона Теннисона в «Гардиан».
Хорошо подготовленное, кровавое убийство... Мысль о том, что обе эти катастрофы были связаны друг с другом, была чудовищной.
— Вы уже раскопали что-нибудь, Майлз?
— Я же сказал, это только версия, которая, однако, отчасти подтверждается. Когда я увидел имя Холкрофта в отчете о происшедшем, то начал копать. У старика из Бронкса интересная история. Он приехал в эту страну в сорок седьмом, еврейский эмигрант, жертва Дахау, предположительно без гроша в кармане. Единственное, что никак не вписывается в эту картинку, — дюжина банковских книжек на его имя и квартира — настоящая крепость. Кроме того, тринадцать поездок в Германию за эти годы.
Капельки пота выступили на лбу у Ноэля.
— Что вы хотите сказать?!
— Не думаю, что старик когда-нибудь имел отношение к Дахау. А если и имел, то лишь как член администрации. Кроме того, никто не знал его в доме по его официальному адресу, никто никогда не видел его в синагоге. Думаю, он был нацистом.
— Каким образом все это связано с моим отцом? — еле выдавил Ноэль.
— Через вас. Я еще не уверен, как именно, но через вас.
— Через меня? — Сердце его колотилось, готовое вот-вот выпрыгнуть.
— Да. В Рио вы сказали Андерсону, что кто-то по имени Графф пытался убить вас. Он — нацист и убийца. Андерсон говорит, вы помешались на этих двух вещах, но я так не думаю. Я верю вам.
— Я действительно был как помешанный, но не думал связывать одно с другим. Это недоразумение. — Ноэль с трудом подбирал слова. — Графф — параноик, вспыльчивый германец, поэтому я и назвал его нацистом. Это все. Он решил, что я собираю на него материал — фотографирую его дом, сад...
— Я сказал, что верювам, Холкрофт, — прервал Ноэля Детектив. — И у меня есть на то основания.
— Какие? — Он вдруг испугался. Смерть отца казалась теперь предупреждением. «Возмездие». «Одесса». Да-да, именно предупреждением! Необходимо защитить мать!
Майлз говорил, но Ноэль уже не слышал его; паника охватила Холкрофта. Майлза необходимо остановить! Нельзя подпускать его близко к делам Женевы.
— Эти люди в самолете, что пытались убить вас, — немцы, — объяснял детектив. — Они использовали паспорта двух американцев, убитых в Мюнхене пять лет назад, но на самом деле они — немцы. Пули, которыми застрелили этих американцев в аэропорту Кеннеди, были выпущены из немецкого пистолета «Хеклер и Кох». А глушитель сделан в Мюнхене. Угадайте теперь, куда именно старик ездил в Германию? В шести поездках, по крайней мере, я уверен.
— В Мюнхен? — прошептал Ноэль.
— Точно. В Мюнхен. Где все началось и с успехом продолжается и по сей день. Кучка нацистов бьется друг с другом вот уже тридцать лет, с тех пор, как закончилась эта чертова война, и вы, Холкрофт, в самом центре этой борьбы. Вот мне и хочется узнать почему.
Ноэль чувствовал себя вконец истощенным.
— Оставьте это. Все равно вы ничего не добьетесь.
— Я могу, могу добиться кое-чего! Я могу предотвратить новое убийство, черт бы вас побрал!
— Вы что, не понимаете? — сказал Холкрофт с болью. — Я говорю так только потому, что он был моим отцом. Ничто не может решиться там, в Нью-Йорке! Только здесь! Дайте мне время, ради всего святого, дайте мне время! И тогда я вернусь.
— Сколько?
— Месяц.
— Слишком много. Половина. У вас есть две недели.
— Майлз, пожалуйста...
В трубке что-то щелкнуло. И связь с Нью-Йорком прервалась.
Две недели!Боже, но это невозможно!
Но это должно стать возможным. Через две недели все будет уже позади. И Ноэль сможет остановить Майлза от продвижения вперед.
Филантропическое агентство с активом семьсот восемьдесят миллионов долларов заявит о себе спокойно, без шума. «Одесса» будет разоблачена, а «Возмездие» — уничтожено. Но произойдет это только тогда, когда три молодых человека — три славных отпрыска досточтимых семейств — предстанут перед женевским банком. Это обязательно случится, Ноэль был свято уверен в этом, но прежде он должен был защитить свою мать. Нужно связаться с Альтиной и убедить ее исчезнуть на несколько недель. Но как объяснить ей все это? Никогда она не подчинится ему. Ни за что не послушает сына, если верит, что муж ее был убит. Боже праведный, что же делать?
— Алло, алло, мсье! — В трубке послышался голос оператора. — Вы заказывали Нью-Йорк?
Холкрофт так быстро бросил трубку, что аппарат задребезжал. Не мог он сейчас говорить с матерью. Не сейчас. Нужно все как следует обдумать. Сколько всего предстояло ему обдумать, сколько всего предпринять.