— Я не уверен, что это необходимо. Во всяком случае, я еще продолжаю с ним работать, ему есть что сказать, хотя, может быть, он уже все сказал к настоящему времени.
— Позвольте, позвольте, — внезапно оживился заместитель госсекретаря. — А не может он оказаться Парсифалем?
— Исключено.
— Почему?
— Потому что он искренен в своих заблуждениях. Он пребывает в состоянии вечной любви к своей родине и своему мундиру. Этот человек не предаст сам и никому не позволит передать русским даже унции пороха. Деккер не оригинален, но вполне искренен. Сомневаюсь, что даже Лубянка способна сломать его.
— Деккер... Надеюсь, вы его хорошо припрятали?
— Ему никуда не деться. Он дома под постоянной наружной охраной.
— Все, что вы рассказываете, выглядит полным безумием, — покачал головой Пирс и полез в карман. — Закурите? — предложил он, доставая сигареты и спички.
— Благодарю. Я уже выполнил свою ежедневную норму в пятьдесят штук.
Человек из госдепа чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете. Ветер тут же задул неприкрытое пламя. Пирс зажег вторую, на сей раз спрятав огонек в ладонях, затянулся и тут же выдохнул. Пар изо рта смешался с клубом дыма.
— Сегодня на совещании, сообщил Пирс, я не совсем понял одну мысль посла Брукса. Он сказал, что сотрудник разведки из КГБ вступил с вами в контакт и высказывал предположение о существовании в Москве группы лиц, работавших вместе с Мэттиасом по обеспечению операции в Коста-Брава.
— Теперь мы знаем, что он имел в виду Парсифаля. Мэттиас был к тому времени уже ведомым. И Ростов, русского зовут Ростов, не предполагал, он знал точно. В Москве существует команда фанатиков — ветвь КГБ, которая называется ВКР — Военная контрразведка. По сравнению с ними наш Деккер выглядит невинным хиппи, одним из «детей цветов». Ростов пытается расколоть эту банду, и я от всего сердца желаю ему удачи. Это звучит нелепо, но нашей надеждой становится наш же убежденный противник.
— Что вы имеете в виду, употребляя слово «расколоть»?
— Выявить имена, выяснить, кто сделал это, и дать возможность более трезвым умам разобраться с этими людьми. Ростов — классный профессионал, он может добиться успеха, а если добьется, то найдет возможность сообщить мне.
— Неужели?
— Он уже предложил мне открытый контакт. Это произошло в аэропорту Кеннеди сразу после моего прилета из Парижа.
Вдали послышался шум автомобильного мотора. Пирс бросил сигарету, растер ее подошвой и спросил:
— Что, по вашему мнению, может дополнительно сообщить Деккер?
— Возможно, что ему приходилось разговаривать с Парсифалем, хотя сам он об этом не догадывается. Или с представителем Парсифаля. Во всяком случае, Деккеру всегда звонили домой, а это означает, что из двухсот тысяч телефонных разговоров нам предстоит выделить всего лишь несколько, сделанных в нужный отрезок времени.
— Почему не из двух миллионов?
— Потому что мы примерно знаем регион, откуда звонили.
— Не может быть!
— К завтрашнему дню мы будем знать гораздо больше. Когда вы вернетесь...
— Господин заместитель госсекретаря! Господин заместитель! — сквозь скрип тормозов раздался взволнованный голос. Джип с авиабазы замер в нескольких футах от них.
— Кто из вас, господа, заместитель госсекретаря Пирс? — воскликнул водитель.
— Кто сообщил вам мою фамилию? — ледяным тоном произнес дипломат.
— Экстренный телефонный вызов, сэр. Сказали, что звонят из вашего офиса в ООН и требуют немедленного соединения с вами.
— Русские! — выдохнул Пирс. Было заметно, что он серьезно встревожен. — Прошу прощения, я скоро вернусь.
Заместитель госсекретаря торопливо сел в джип и кивнул водителю, отрешенно уставившись в направлении ангара. Майкл поплотнее запахнул пальто и принялся от нечего делать изучать небольшой турбовинтовой самолет, стоящий в паре сотен футов от него. Левый двигатель работал; пилот постепенно увеличивал обороты. Через несколько секунд правый мотор кашлянул, и его винт тоже начал вращаться. Потом в поле зрения Хейвелока появился еще один джип, который остановился рядом с самолетом на том месте, где недавно стоял бензозаправщик. Прибыл специалист по сейфам. Ничто теперь не мешало отлету Пирса на остров Пул.
* * *
Артур Пирс вернулся через шесть минут. Выбравшись из открытой кабины, он жестом отпустил водителя.
— Так и есть, — пояснил он Майклу. — Это русские. Они требуют строго конфиденциальной встречи, без всяких протоколов и не позже завтрашнего утра. Я связался с их старшим советником и сказал, что с утра провожу собственное экстренное совещание с целью обсудить их странное поведение сегодня днем. Я добавил также, что у меня появилась дополнительная информация, которая может вызвать ураган телеграмм — ваше выражение! — между Нью-Йорком, их посольством в Вашингтоне и Москвой. При этом намекнул, что барабанить ботинком по пюпитру [73] в ООН теперь очередь другой стороны. — Заместитель государственного секретаря умолк, обратив внимание, что двигатели его самолета уже вовсю работают. Второй джип отъехал от трапа. — Мне пора. Специалист по сейфам уже прибыл. Вы знаете, нам потребуется не меньше трех часов для того, чтобы попасть в ту комнату. Вы не могли бы проводить меня к самолету?
— Разумеется. Как на ваши слова прореагировали русские?
— Крайне негативно, естественно. Они меня знают; они почувствовали, как вы сказали, «отвлекающий маневр». Мы договорились встретиться завтра вечером. — Пирс остановился и повернулся к Хейвелоку. — Умоляю, дайте мне к тому времени зеленый свет. Мне потребуются все аргументы, все оружие, которое может пригодиться. Среди прочего — и медицинское заключение о крайнем психологическом истощении Мэттиаса... Но, конечно, не то заключение психиатров, которое мне поручено доставить вам.
— О, я совсем запамятовал. Президент обещал передать его мне вчера, вернее, уже сегодня.
— Я привезу его. — Пирс двинулся к самолету. Майкл последовал за ним. — Теперь я понимаю, как это происходит.
— Что происходит?
— Один день сливается с другим. Вчера превращается в сегодня, сегодня в завтра... если, конечно, наступит это «завтра»... Одна бесконечно длинная, бессонная ночь...
— Да, — согласился Хейвелок, не зная, что еще добавить к сказанному.
— Сколько же недель вы ведете такую жизнь? — спросил Пирс.
— Значительно больше, чем следовало бы.
— О Боже!.. — Рев двигателей по мере приближения к самолету становился все громче. — Думаю, что мы выбрали самое лучшее место для беседы, — произнес Пирс, повышая голос, чтобы быть услышанным. — Никакой прибор не смог бы отфильтровать такой шум.