— Остров Пул?
— Да, там его лечат. Ну, так как прикажете вас величать, дружище — Леон или Алексей?
Калязин покачал головой.
— Только не Леон — Леона никогда не существовало. Всегда был один Алексей.
— Но вы провели неплохие годы в качестве Леона Зелинского.
— Вынужденное убежище, Михаил. Я русский, всегда оставался им. Убежище.
Хейвелок и Дженна переглянулись. Она не скрыла своего восхищения тем поворотом беседы, который буквально на ходу избрал Майкл.
— Но вы же перешли к нам... Алексей.
— Нет, я не переходил к вам. Я бежал от других. От людей, которые осквернили душу моего отечества, которые растоптали наши идеалы, которые убивали без разбора, без нужды, стремясь к власти ради власти. Я верю в превосходство нашей системы, Михаил. Но эти люди не верят. Вот почему они предпочитают словам бомбы. Но после этого никто никому ничего не докажет. Некому будет доказывать.
— Шакалы, — произнес Майкл, вспомнив недавно слышанные слова. — Маньяки, которые мечтают маршировать в колоннах Третьего рейха и убеждены, что на вашей стороне не время, а только бомбы.
— Да, ты хорошо сказал.
— Военная?
Калязин резко поднял голову.
— Я никогда не говорил об этом Мэттиасу.
— Я тоже не говорил ему. Но я был на оперативной работе более шестнадцати лет. Неужели вы полагаете, что я не знаком с ВКР?
— Они не имеют права выступать от имени России... нашей России... Мы ночи напролет спорили с Антоном. Он никак не мог понять меня. Он был из другого — благополучного, богатого, респектабельного мира. Здесь нас никто не может понять, за исключением черных, возможно. У нас не было ничего. Нас учили не ожидать ничего, по крайней мере, в этом мире. Школы, книги, радость чтения — миллионы нас были лишены всего этого. Нас держали за скотину, мы работали на «избранных», которые и распоряжались нашими жизнями... по велению Бога. Мой отец был повешен князем Ворошиным за то, что без разрешения охотился в его лесу. Украл дичь! Мы, миллионы людей, все изменили под руководством пророков, которые не нуждаются в Боге, позволяющем превращать людей в скотину. — Странная улыбка появилась на бледных тонких губах Калязина. — Нас называют коммунистическими безбожниками. А чего другого вы хотели? Мы слишком хорошо знали, какова жизнь под крылом Святой церкви. Бог, который грозит муками ада, тем, кто смеет возвыситься против ада на земле, не может быть Богом для девяти десятых человечества. Его нужно и можно сместить, свергнуть с трона за некомпетентность и предвзятость суждений.
— Последний аргумент, пожалуй, справедлив не только в отношении дореволюционной России, — заметил Майкл.
— Конечно нет, но он весьма симптоматичен... Мы добились своего! Именно поэтому вы обречены. Вы проиграете. Не в этом десятилетии и не в следующем... не исключено, что пройдет несколько десятков лет. Но в конечном итоге вы проиграете. Слишком много становится пустых столов, слишком много животов пухнет с голоду, а вам на это плевать.
— Если бы вы были правы, мы действительно заслуживали бы наказания. Но я в этом не уверен. — Хейвелок подался вперед, уперевшись локтями в колени и глядя русскому прямо в глаза. — Так вы говорите, что получили убежище, не дав ничего взамен?
— Я не выдал тайн моей страны. И Антон не настаивал на этом. Я думаю, что он считал мою предыдущую работу — работу, которой до отставки занимался и ты — в основном бесполезной. Наши решения значили ничтожно мало. Наши достижения не принимались во внимание на встречах в верхах. Но я, однако, сделал вам бесценный подарок, который принес пользу не только двум нашим странам, но и всему миру. Я подарил вам Энтони Мэттиаса. Я спас госсекретаря от кубинской ловушки, которая лишила бы его поста. Я поступил так, потому что верил в него, а не в тех безумцев, которым пока удается в значительной степени контролировать мое правительство.
— Да. Антон мне говорил об этом. Он был бы уничтожен... его влияние кончилось бы... Именно поэтому, в силу вашей веры в него он попросил меня встретиться с вами. Он считает, что пора положить конец, Леон... простите, Алексей. Он понимает, почему вы сделали то, что сделали, но этому пора положить конец.
Калязин взглянул на Дженну.
— Почему я не вижу ненависти в ваших глазах, юная леди? Она должна там быть.
— Не хочу вас обманывать, я уже близка к этому. Но пока я стараюсь понять.
— Это необходимо было сделать. Иного пути не было. Антон должен был избавиться от призрака Михаила. Он хотел быть уверен, что Михаил ушел из госструктур, что у него другие интересы, иные цели. Он очень боялся что его... его сын... узнает о его делах, появится и остановит их. — Калязин повернулся к Хейвелоку и добавил: — Антон не мог выбросить тебя из своего сознания.
— И он одобрил вашу затею? — спросил Майкл.
— Мэттиас прятал глаза, если можно так выразиться. Часть его содрогалась от отвращения к самому себе, другая хотела выжить, несмотря ни на что. Он к тому времени уже начал сдавать; следовало задержать распад разума любой ценой. Такой ценой и явилась мисс Каррас.
— Он никогда не интересовался, как вам удалось сделать это? Каким образом вы связались с Москвой, чтобы получить все необходимое?
— Никогда. И это тоже было частью общей цены. Пойми, тот мир, в котором мы с тобой жили, имел для него ничтожное значение. Но затем начался хаос.
— Все вышло из-под контроля?
— Именно, юная леди. То, что мы услышали, было так ужасно, столь невероятно. На пляже была убита какая-то женщина...
— А чего вы ждали?! — воскликнул Хейвелок, едва сдерживаясь. «Два... нет, три выживших из ума старика», — добавил он про себя.
— Только не этого. Мы не убийцы. Антон распорядился, чтобы ее отправили в Прагу, установили за ней наблюдение, проследили ее контакты и, в конечном итоге, реабилитировали.
— Эти приказы были перехвачены и изменены.
— К тому времени он уже ничего не мог сделать. Ты исчез, и он окончательно утратил разум, превратился в полного безумца.
— Исчез? Я исчез?
— Так ему сказали. Как только он услышал это, с ним все было кончено. Он сошел с ума. Он решил, что и тебя убили. Этот удар он уже не выдержал.
— Как вам удалось это узнать? — спросил Майкл. Калязин поморгал слезящимися глазами и после некоторого колебания произнес:
— Был еще один человек. У него оказался свой источник информации — доктор.
— Раймонд Александер, — сказал Хейвелок.
— Значит, Антон тебе сказал?
— Босуэлл.
— Да, наш Босуэлл.
— Вы упомянули о нем, когда я звонил из Европы.
— Я испугался. Я решил, что ты сможешь встретиться с кем-то, кто видел его в доме Антона. Ведь он бывал там очень часто. Я хотел дать тебе понять, что у него были вполне обоснованные причины навещать Мэттиаса, и таким образом удержать тебя подальше от Раймонда.