Понадобилось двенадцать недель, чтобы подвести итоги операции и вернуть людей в Англию. «Лох-Торридон» завершился. Двадцать два шкафа с папками отчетов об успешно выполненных заданиях — вот и всё, что осталось. Архивы были опечатаны и помещены в сейфы разведки.
Фонтин вернулся в военный городок в Шотландии к Джейн и двум мальчикам-близнецам, Эндрю и Адриану, названным так в честь британского святого и одного и наиболее пристойных римских императоров. Но они не напоминали ни святого, ни монарха: им было по два с половиной года. Они были неугомонны, как и полагается в подобном возрасте.
В молодости Виктора окружали дети его братьев, ни эти были собственными. Существовало еще одно отличие!
Только им суждено продолжить род Фонтини-Кристи. Джейн больше не сможет рожать — так сказали врачи. Травмы, полученные ею в Оксфордшире, были слишком тяжелы.
Странно! После четырех лет бурной деятельности и величайшего напряжения он внезапно оказался не у дел. Пять месяцев сорок второго года, когда он жил в Данблейне, нельзя было считать периодом покоя. Джейн поправлялась медленно и тяжело, к тому же он неустанно заботился о безопасности их «крепости». Словом, и тогда в его жизни не было передышки.
Сейчас она наступила. И это было невыносимо, как невыносимо было сидеть и дожидаться начала операции «Салоники». Его угнетало бездействие: он не был создан для праздности. Несмотря на присутствие Джейн и мальчиков, Данблейн превратился для него в тюрьму. Ведь там, за Ла-Маншем, где-то далеко в Европе, на Средиземноморье были люди, которые разыскивали его так же настойчиво, как он их. И пока он вплотную не займется поиском, он не сможет больше ни о чем думать.
Виктор понимал, что Тиг не нарушит данного слова. Но и не изменит условия: новая операция, в результате которой Тиг выведет его на людей из Салоник, начнется, когда закончится война. Не раньше. С каждой новой победой, с каждым новым прорывом в глубь Германии, Фонтин нервничал все больше. Война выиграна. Она еще не закончилась, но она уже выиграна. Оставшиеся в живых в разных уголках земли поднимутся, на месте руин возведут новые города, ибо впереди годы и годы мирной жизни. Теперь жизнь Виктора и Джейн зависела от тех, кто ищет ларец, вывезенный из Греции пять лет назад — на рассвете девятого декабря.
Бездеятельность была для него адской пыткой.
Томясь в ожидании, он пришел к одному выводу: после войны он не вернется в Кампо-ди-Фьори. Думая о своем доме и о своей жене, он вспоминал других женщин, погибших в клубах дыма, под белыми всполохами света. Глядя на своих сыновей, он видел других детей, беспомощных, перепуганных, расстрелянных в упор.
Мучительные воспоминания до сих пор причиняли ему страдания. Он не мог вернуться на место казни, туда, где все и всё было с ней связано. Они начнут новую жизни где-нибудь на новом месте. Концерн «Фонтини-Кристи» будет возвращен ему — репарационный суд в Риме ухе известил его об этом.
Через МИ-6 он послал им свое согласие и изложил условия. Все заводы и фабрики, все земли и имущество — за исключением Кампо-ди-Фьори — должны быть распроданы с аукциона за максимально высокую цену. С Кампо-ди-Фьори он поступит иначе.
Был вечер десятого марта. Мальчики спали в детской. Последние зимние ветры завывали за окнами спальни. Виктор и Джейн лежали под одеялом и смотрели на догорающий камин, отбрасывающий оранжевые блики на потолок, тихо переговариваясь, как обычно перед сном.
— "Барклис" все сделает как надо, — сказал Виктор. Самый обычный аукцион. Я передал им право продать все до последнего гвоздя. И если они захотят распродавав частями — это их дело.
— А покупатели есть? — спросила Джейн. Она приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза. Виктор тихо рассмеялся.
— Толпы! В основном на швейцарские предприятиях и в основном американцы. Ведь на восстановлении Европы можно будет сделать состояние! Те, у кого ее солидная производственная база, будут иметь значительное преимущество.
— Ты рассуждаешь как экономист.
— Надеюсь. Будь иначе, мой отец был бы страшно разочарован. — Он замолчал. Джейн дотронулась до его лба и убрала упавшую прядь волос.
— Что с тобой?
— Ничего, просто думаю. Скоро все закончится. Сна чала война, потом «Салоники». Это тоже закончится! Я верю Алеку. Он это сделает, даже если ему придется шантажировать всех дипломатов в Форин Офис. Эти фанатики вынуждены будут смириться с фактом, что ничего не известно об их нечестивом поезде!
— А мне казалось, что его считают как раз благочестивым! — улыбнулась она.
— Непостижимо! — покачал он головой. — Как Бог мог бы такое допустить?
— Не забивай себе голову, дорогой!
Виктор сел. Взглянул в окно: мартовский снежок беззвучно стелился по темному стеклу, подхваченный порывом ветра. Перевел взгляд на жену.
— Я не могу вернуться в Италию.
— Знаю. Ты мне говорил. Я понимаю.
— Но и здесь я не хочу оставаться. В Англии. Здесь я вечно буду Фонтини-Кристи. Последний отпрыск уничтоженного клана итальянских синьоров. Что частично правда, частично легенда, частично миф.
— Но ты и есть Фонтини-Кристи. Виктор посмотрел на Джейн. На ее лице играли блики от огня в камине.
— Нет. Вот уж почти пять лет я Фонтин. Я привык к этому. Что ты на это скажешь?
— Ну, в переводе мало что утрачено, — сказала Джейн и снова улыбнулась. — Разве что растаял аромат древнего аристократического рода землевладельцев.
— Это как раз то, о чем я и говорю, — быстро ответил он. — Эндрю и Адриан не будут испытывать бремени пустой славы. Теперь совсем другая эпоха. Старые дни никогда уж не вернутся.
— Наверное. Немного жаль, что они канули в прошлое, но может, это и к лучшему. — Она вдруг заморгала и вопросительно посмотрела на него. — Но если не Италия и не Англия, то — где? — В Америке. Ты хочешь жить в Америке?
Джейн все еще смотрела удивленно.
— Конечно. Думаю, это даже было бы здорово... Да, верно. Для нас это было бы лучше.
— А фамилия? Тебе же все равно?
Она засмеялась и погладила его по щеке.
— Это не важно! Я вышла замуж за мужчину, а не за фамилию.
— Ты — вот что действительно важно, — сказал он и прижал ее к себе.
* * *
Херольд Летэм вышел из старинного, с медной решеткой лифта и взглянул на стрелки-указатели на стене. Его перевели на Бирманский театр военных действий три года назад: Давненько он не был в коридорах лондонской штаб-квартиры МИ-6.
Он одернул пиджак нового костюма. Теперь он штатский — нельзя забывать об этом ни на минуту. Скоро появятся тысячи и тысячи штатских — новых штатских. Германия разгромлена. Он побился об заклад в пять фунтов, что пакт о капитуляции будет подписан до первого мая. Оставалось еще три дня, но ему было начхать на свои проигранные пять фунтов. Все кончено — вот что самое главное.