— Даже ножа?
— Нет. — Виктор перевязал рану. Партизан с изумлением смотрел на него.
— Э, да ты парень не слабак! — сказал он. — Ты бы мог отсидеться. У моего приятеля есть ствол.
— Ладно, вставай. Тут еще бродят где-то два корсиканца. Я хочу их убить. Но без стрельбы. — Виктор нагнулся и подобрал валяющийся пистолет убитого. В обойме оставалось четыре патрона. На стволе был отличный глушитель. Виктор поманил к себе высокого и сказал обоим: — Я прошу вас об одолжении, но вы можете отказаться, и я не буду в претензии.
— Что? — спросил высокий.
— Эти два корсиканца сейчас там, у дома. Один, наверное, следит за главной дорогой, второй, скорее всего, за домом в саду. Трудно сказать, где именно. Англичанин будет прятаться где-то около дома. Я уверен, что корсиканцы меня не убьют. Они будут следить за мной, но стрелять не станут.
—Но ведь этот, — сказал раненый, кивая на убитого — выстрелил не раздумывая.
— Эти корсиканцы знают меня в лицо. Он увидел, что ты — это не я.
План был ясен: Виктор становился приманкой. Он пройдет не таясь по круглой площадке перед домом и свернет в сад. Партизаны должны идти следом, скрываясь за деревьями. Если догадка фонтана верна, корсиканцы себя обнаружат. И тогда партизаны их обезвредят. Или убьют без шума. Не страшно — эти корсиканцы убивали итальянцев во время войны.
По тому же плану предстояло действовать на дороге, ведущей от главных ворот: партизаны должны будут забежать за ограждение дома и встретить его на разъезде в четверти мили отсюда. Где-то на полпути между круглой площадкой перед домом и воротами скрывается третий, и последний, корсиканец.
Такая расстановка была бы логичной, а Стоун всегда действовал очень логично. И тщательно. Он наверняка перекрыл бы все дороги.
— Вам вовсе не обязательно это для меня делать, — предупредил их Виктор. — Конечно, я вам хорошо заплачу, но я понимаю...
— Держи при себе свой деньги, — прервал его раненый, поглядев на товарища. — Тебе не обязательно было делать то, что ты только что сделал для меня.
— Там в конюшне есть телефон. Мне надо позвонить Барцини. Потом мы пойдем к воротам.
Его предположение подтвердилось. Стоун действительно контролировал обе дороги и сад. Троих корсиканцев лишили жизни партизанские ножи.
Они встретились в конюшне. Фонтин не сомневался, что Стоун видел его, лежа в траве около дома. И смотрел, как жертва бродит по месту казни: возвращение было для него мучительным. Лох-Торридон научил обоих предвидеть возможную реакцию противника. Эти было эффективным оружием.
— Где ваша машина? — спросил Виктор у партизан.
— У северных ворот, — ответил высокий.
— Я вас благодарю. Ты сходи к врачу. Барцини скажет, куда мне направить свою благодарность в более весомой форме.
— Ты хочешь взять англичанина сам?
— Это будет нетрудно. У него одна рука. И нет больше помощников. Мы с Барцини знаем, что делать. Сходите к врачу.
— До свидания, синьор, — сказал высокий. — Наши долги оплачены. Старику Барцини. И возможно, вам. Фонтини-Кристи были добрыми хозяевами на этой земле.
— Я благодарю вас.
Партизаны поклонились и поспешили по аллее к северным воротам. Фонтин направился к конюшне и вошел через боковую дверь. Миновал стойла, спаленку Барцини, лошадей и оказался в мастерской. Нашел деревянный ящик и стал складывать в него вожжи, уздечки, сбруи, заржавленные подковы и снятые со стены грамоты за призовых лошадей. Затем подошел к телефонному аппарату у стены и нажал на кнопку.
— Все в порядке, старина.
— Слава Богу.
— Как там наш, англичанин?
— Ждет у площадки перед домом, в траве спрятался. Он на насыпи. На том самом месте... — Барцини осекся.
— Я понял. Я иду к тебе. Ты знаешь, что делать... Запомни, у двери говори погромче, помедленнее. Англичанин давно не слышал итальянской речи.
— Старики обычно говорят громче, чем нужно, — сказал Барцини, усмехнувшись. — Мы же плохо слышим и думаем, что все вокруг тоже глухие.
Фонтин положил трубку и проверил пистолет за поясом. Он свинтил глушитель и сунул пистолет в карман. Потом подхватил ящик и вышел, из мастерской.
Он медленно шел по аллее к круглой площадке перед домом, огороженной высокой насыпью. У ступенек крыльца, встав прямо в секторе света, струящегося из окон, он остановился отдохнуть, всем своим видом давая понять, что ноша очень тяжелая.
Затем поднялся по мраморным ступенькам к тяжелой Двустворчатой двери. И, подойдя, сделал самое естественное движение: ударил в дверь носком ботинка.
Барцини тут же открыл. Они, как ни в чем не бывало, обменялись несколькими фразами. Старик говорил громко:
— Вы уверены, что вам больше ничего не нужно, хозяин? Может быть, заварить вам чаю или сварить кофе?
— Нет, спасибо, дружище. Иди-ка спать. Нам предстоит большая работа утром.
— Ладно. Сегодня лошадям надо задать корму пораньше. — Барцини прошел мимо Виктора, спустился по ступенькам и пошел по аллее в сторону конюшни.
Виктор стоял в просторной прихожей. Все здесь былой как и раньше. Немцы все-таки понимали, что не стоит осквернять подлинную красоту. Он направился в затемненное южное крыло, через огромную гостиную в кабинет отца. Оказавшись в родных стенах, он почувствовал, как сжимается от боли души, как перехватывает горло.
Он вошел в кабинет отца. Святая святых Савароне.
Инстинктивно свернул вправо: письменный стол стоял на прежнем месте. Виктор опустил ящик на пол и зажег настольную лампу под темно-зеленым абажуром — он хорошо ее помнил. Ничто здесь не изменилось.
Он сел в отцовское кресло и вытащил пистолет из кармана. Положил на стол, позади ящика, так, чтобы нельзя было разглядеть от двери.
Началось томительное ожидание. Во второй раз его жизнь находилась в руках Барцини. Надежнее рук не бывает. Ибо Барцини отправился не в конюшню. Он пойдет по аллее, свернет в лес, под покровом ночи вернется в сад и притаится за домом. Затем проникнет в дом через дверь на задней террасе и будет дожидаться появления англичанина.
Стоун был в ловушке.
Текли минуты. Фонтин стал рассеянно выдвигать ящики стола. Он нашел бланки вермахта и стал методично размещать их маленькими стопочками на столе, словно раскладывая пасьянс гигантскими пустыми картами!
Он ждал.
Сначала он ничего не услышал. Скорее ощутил чье то присутствие. Ошибиться было невозможно. Оно наполняло пространство между ним и вошедшим в дом.Затем тишину нарушил скрип половицы, потом до его слуха донесся звук далеких шагов: вошедший уже не таился. Рука Фонтина потянулась к пистолету.
И вдруг из тьмы полетело что-то светлое. Прямо в него. Виктор отшатнулся, не спуская глаз с предмета, который истекал кровью. Ужасный предмет с тяжелым стуком шмякнулся об стол и выкатился на свет.