— Ты должен был разрешить мне сопровождать тебя, — не унималась Джесси. — Я была обязанабыть там.
Вытянув из него подробности вчерашнего вечера, она кипела упреками.
— Никогда не знаешь наперед, какие сюрпризы может преподнести подобная встреча, — терпеливо произнес Джэнсон, то и дело проверяя в зеркало заднего вида, нет ли у них нежелательных попутчиков. — К тому же рандеву состоялось в ресторане, в подвале, так что от тебя все равно не было бы никакой пользы. Ты что, прислонила бы свою винтовку к стойке или сдала бы ее в гардероб?
— Ну, может быть, внутри я бы тебе и не смогла помочь. Но на улице все было бы по-другому. Полно деревьев, полно мест, чтобы укрыться. Тебе же лучше, чем кому бы то ни было, известно, что в таких делах все может решить мелочь. Я клоню к тому, что это была бы разумная мера предосторожности. Ты от нее отказался.
— Это привело бы к ненужному риску.
— Вот как!
— Я имею в виду для тебя. Не было никакого смысла подвергать тебя риску.
— Так что вместо этого ты рисковал собой. По-моему, это не профессиональный подход. Я же пытаюсь тебе втолковать: используймою помощь. Относись ко мне как к напарнику.
— К напарнику? Увы, действительность говорит обратное. Тебе двадцать девять. Сколько лет ты провела на оперативной работе? Не пойми меня превратно, но...
— Я вовсе не говорю, что мы равные партнеры. Я только хочу сказать: учименя. Я стану лучшим учеником, какой только когда-либо был у тебя.
— Ты хочешь стать моим протеже?
— Мне нравится, когда ты говоришь по-французски.
— Позволь кое-что тебе сказать. У меня в жизни были два-три любимых ученика. У них было много общего.
— Давай-ка выскажу догадку. Все они мужчины. Джэнсон печально покачал головой.
— Всех их уже нет в живых.
Впереди показались шпили собора XIX века, окруженные многоэтажными жилыми башнями советской эпохи: символы надежды, пережившие саму надежду.
— Значит, ты считаешь, что если будешь не подпускать меня к себе, этим сохранишь мне жизнь. — Повернувшись, Джесси посмотрела на него. — Решительно не согласна.
— Джесси, всех их уже нетв живых. Вот мой вклад в их служебный рост. А это были хорошие люди. Проклятье, замечательные люди. Одаренные, талантливые. Тео Катсарис — он обладал большим потенциалом, чем я. Вот только чем ты лучше, тем выше ставки. Я рисковал не только своей собственной жизнью — я рисковал жизнью других.
— "Каждая операция, имеющая целью ожидаемую пользу, сопряжена с определенным риском. Искусство планирования состоит в сопоставлении этих двух областей неопределенности". Ты сам когда-то написал эти слова в отчете об операции.
— Я польщен тем, как досконально ты изучила мое прошлое. Но, судя по всему, несколько глав ты пропустила: любимые ученики Пола Джэнсона обладают отвратительной привычкой погибать.
* * *
Государственный архив Венгрии размещался в здании неоготического стиля, протянувшемся на целый квартал; узкие окошки, забранные затейливыми свинцовыми переплетами, скрывавшиеся под арками в духе старинных соборов, резко ограничивали количество света, проникавшего к хранящимся внутри документам. Джесси Кинкейд загорелась идеей Джэнсона начать с самого начала.
У нее был список недостающей информации, которая могла бы позволить раскрыть тайну венгерского филантропа. Отец Петера Новака, граф Ференци-Новак, по слухам, был одержим заботой о безопасности своего ребенка. Как сказал Джэнсону Энгус Филдинг, у графа были могущественные враги, которые, как он был убежден, попытаются ему отомстить, хотя бы через потомство. Не это ли и произошло в конце концов, полстолетия спустя? Слова декана Тринити-Колледжа резали острой сталью: «Возможно, старый дворянин страдал манией преследования, но, как говорится в пословице, даже у тех, кто страдает манией преследования, есть враги». И вот сейчас Джесси хотела проследить жизнь графа в те судьбоносные годы, когда в правительстве Венгрии проходили кровавые чистки. Есть ли в архивах сведения о визах, по которым можно будет составить заключение о зарубежных поездках, которые совершал отец Новака как частное лицо, со своим сыном и без? Но самой важной должна стать генеалогическая информация: по слухам, Петер Новак очень беспокоился за безопасность и благополучие оставшихся в живых членов своей семьи — чувство весьма распространенное у тех, кому в раннем детстве довелось насмотреться на кровь и разрушения. Но кто были эти родственники— двоюродные или троюродные братья и сестры, с которыми он поддерживал отношения? Родословная графа Ференци-Новака затерялась во мраке прошлого, но записи наверняка должны храниться где-то в бескрайних просторах Государственного архива Венгрии. Выяснив имена этих неизвестных родственников и установив их теперешнее местонахождение, можно будет получить ответ на самый волнующий вопрос: жив ли настоящий Петер Новак?
Джэнсон высадил Джесси у входа в здание архива; ему самому предстояло заняться другими неотложными делами. Долгие годы оперативной работы выработали у него особое чутье на то, где искать подпольных торговцев фальшивыми документами и другим полезным снаряжением. Джэнсон предупредил ее, что ему может повезти, а может и не повезти, но попробовать надо обязательно.
И вот Джессика Кинкейд, одетая в простые джинсы и свободную зеленую блузку, вошла в просторный вестибюль и остановилась перед стендом с внушительным перечнем подразделений архива.
Архивы Венгерской канцелярии (1414-1848) I. «В.».
Материалы правительственных органов от 1867 до 1945 года. II. "L".
Правительственные организации Венгерской Советской Республики (1919 г.). II. «М.».
Архивы Венгерской рабочей народной партии (МДП) и Венгерской социалистической рабочей партии (МСЗМП) VII. «N.».
Архив королевской семьи (1222-1988). I. «О.».
Судебные архивы (XIII век— 1869). I. «Р.». Архивы семей, предприятий и учреждений (1527-XX век).
Этому списку не было конца и края.
Толкнув дверь, Джесси прошла в соседнее просторное помещение. Здесь на столах лежали бесчисленные каталоги и справочники, а вдоль стен стояли столики, за которыми дежурили сотрудники архива, в чьи обязанности входили ответы на запросы частных и официальных исследователей. Над одним из столиков висело объявление на английском языке, гласившее, что здесь обслуживаются посетители, говорящие по-английски. Перед столиком толпилась небольшая очередь. Посетителей обслуживал сотрудник с недовольным, скучающим лицом. Насколько поняла Джесси, предоставляемая им «информация» состояла преимущественно из разъяснений, почему требуемая информация недоступна.
— Вы мне говорите, что ваш прапрадедушка родился в 1870 году в Секешфехерваре, — говорил он англичанке средних лет в клетчатом твидовом пиджаке. — Очень хорошо. К несчастью, в то время в Секешфехерваре насчитывалось больше ста пятидесяти приходов. Ваших данных недостаточно для того, чтобы найти необходимые записи.