И вдруг Джесси задрожала и судорожно стиснула его в своих объятиях. С ее уст сорвались конвульсивные всхлипывания. Джэнсон нежно отстранил ее лицо и увидел, что оно мокрое от слез. Он увидел в глазах Джесси боль, боль, усиленную страхом и стыдом за то, что она проявила слабость.
— Джесси, — тихо прошептал Джэнсон. — Джесси... Беспомощно покачав головой, она прижалась щекой к его мускулистой груди.
— Я никогда не чувствовала себя такой одинокой, — выдавила она. — Такой перепуганной...
— Ты не одна, — попытался успокоить ее Джэнсон. — А страх — это то, что позволяет нам оставаться в живых.
— Ты не представляешь себе, что значит настоящий страх. Он нежно поцеловал ее в лоб.
— Ты ничего не поняла. Я боюсь всегда. Как я уже сказал, именно поэтому я до сих пор жив. Именно поэтому мы с тобой встретились.
Джесси порывисто привлекла его к себе.
— Возьми меня, — прошептала она. — Я хочу ощутить то, что чувствуешь ты. Прямо сейчас.
Два сплетенных тела упали на неразобранную кровать, распаленные страстью, близкой к отчаянию, и, извиваясь и содрогаясь, двинулись навстречу единению плоти.
— Ты не одна, любимая, — пробормотал Джэнсон. — Теперь мы вместе.
* * *
Городок Орадеа на самом западе Румынии, в трех часах езды на машине от Шарошпатака, подобно многим городам Восточной Европы, сохранил свою красоту благодаря послевоенной нищете. Восхитительный курортный комплекс у источников минеральных вод с прекрасными дворцами и парками уцелел только потому, что не нашлось средств, чтобы его снести и построить на этом месте безликие утилитарные здания, так любимые коммунистическим блоком. Для того чтобы понять, какая участь миновала Орадеа, достаточно было взглянуть на унылый индустриализм аэропорта, неотличимого от сотен таких же, разбросанных по всему континенту.
Однако для насущных задач это было как нельзя лучше.
На летном поле у пятого терминала человек в желто-синей форме прижимал к груди папку, спасая листы бумаги от резких порывов ветра. Грузовому лайнеру компании Ди-Эйч-Эл, переоборудованному «Боингу-727», предстояло совершить прямой рейс до международного аэропорта имени Даллеса, и инспектор совершал вместе с пилотом предполетный осмотр. Список был длинным. Затянуты ли надлежащим образом масляные колпачки? Все ли в порядке с двигателями? Нет ли посторонних предметов в воздухозаборниках? Правильно ли установлены предохранительные чеки шасси? Какое давление в шинах? Исправны ли элероны, закрылки и рули высоты?
В последнюю очередь был проверен груз. Остальные техники отправились осматривать небольшой поршневой самолетик, выполнявший местные рейсы из аэропорта Орадеа. Наконец пилот получил разрешение на взлет; никто не обратил внимания на то, что человек в желто-синей форме остался на борту.
И только когда самолет набрал крейсерский потолок, Джэнсон снял нейлоновую куртку инспектора и устроился в кресле второго пилота. Первый пилот, переключив управление самолета на автоматику, повернулся к своему старому другу. Прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как Ник Милеску служил в штурмовой авиации сил специального назначения армии США, но обстоятельства, при которых он познакомился с Полом Джэнсоном, обусловили долгую неразрывную дружбу. Джэнсон не объяснил причин, заставивших его прибегнуть к такой хитрости, а Милеску не стал его ни о чем спрашивать. Это была большая честь — оказать Джэнсону услугу, любую услугу. Подобный пустяк никак нельзя было считать достаточным для расплаты за старый долг, и все же лучше что-то, чем ничего.
Ни Джэнсон, ни Милеску не заметили — не могли заметить — широколицего мужчину в грузовике, развозящем обеды пассажирским лайнерам, застывшего у одного из терминалов. Внимательный, проницательный взгляд мужчины никак не вязался с общим выражением напускной скуки. Не могли они также услышать, как широколицый мужчина торопливо произнес в сотовый телефон, когда грузовой лайнер, убрав шасси, начал набор высоты: «Визуальное опознание: подтверждено. Маршрут полета: занесен в реестр и утвержден. Пункт прибытия: проверен».
— Если хочешь вздремнуть, там сзади есть койка, — сказал Милеску. — Когда летаем со вторым пилотом, иногда ею пользуемся. От Орадеа до Вашингтона десять часов лета.
А от аэропорта имени Даллеса до Дерека Коллинза на машине ехать совсем недолго. Быть может, Джесси была права, и эта встреча будет стоить ему жизни. Но он должен пойти на этот риск.
— Я бы не прочь немного поспать, — признался Джэнсон.
— На борту только ты, я и несколько тысяч деловых отправлений. По маршруту полета ни одной грозы, — улыбнулся своему старому другу Милеску. — Ничто не потревожит твой сон.
Джэнсон улыбнулся в ответ. Летчик не мог знать, как он ошибается.
* * *
В то утро часовой-вьетконговец решил, что пленный американец, наверное, умер.
Джэнсон лежал распростертый на земле, его голова была вывернута под неестественным углом. Мухи облепили рот и нос пленника, но он на них никак не реагировал. Глаза были чуть приоткрыты, как это нередко бывает у мертвецов. Неужели постоянное недоедание и болезни наконец завершили свою неторопливую работу?
Отперев клетку, часовой с силой пнул пленника ногой в ребра. Ничего. Нагнувшись, он протянул руку к его шее, нащупывая пульс.
Как изумлен и напуган был часовой, когда пленник, тощий, как бамбуковая палка, вдруг закинул ноги ему на талию словно пылкий влюбленный, а затем выдернул у него из кобуры пистолет и что есть силы ударил рукояткой по голове. Мертвый ожил. И снова, еще с большей силой Джэнсон обрушил пистолет часовому на голову, и на этот раз тот обмяк. Джэнсон выбрался в джунгли; по его расчетам, у него было в запасе около пятнадцати минут, прежде чем будет поднята тревога и по его следу пойдут собаки. Быть может, густые джунгли окажутся для собак непроходимыми; Джэнсон сам с трудом пробирался сквозь сплошные заросли, автоматическими движениями работая ножом. Он не знал, как ему удавалось двигаться, не рухнуть обессиленным на землю, но его сознание просто не признавало физическую немощь.
Шаг за шагом, одну ногу перед другой.
Джэнсону было известно, что лагерь вьетконговцев находится где-то в южновьетнамской провинции Три-Чыон. Долина к югу кишела повстанцами. Однако в этом месте территория страны была особенно узкой. Расстояние от границы с Лаосом на западе до моря на востоке не больше двадцати пяти километров. Ему необходимо добраться до побережья. Если он достигнет берега Южно-Китайского моря, он найдет дорогу к спасению.
Он сможет добраться до дома.
Чересчур смелый план? Неважно. За ним никто не придет. Теперь Джэнсон был в этом уверен. Если он сам себя не спасет, его не спасет никто.
Пересеченная местность понижалась, и на второй день Джэнсон вышел на берег широкой реки. Шаг за шагом, одну ногу перед другой. Он побрел по бурой, теплой, как в ванне, воде и обнаружил, что даже в самых глубоких местах достает ногами до дна. Дойдя до середины реки, Джэнсон увидел на противоположном берегу мальчишку-вьетнамца. Он устало закрыл глаза, а когда вновь их открыл, мальчишки уже не было.