– Твой помощник – стукач.
Ее глаза широко раскрылись, и в течение нескольких секунд она не могла подобрать подходящие слова.
– Я никогда не подозревала этого. Я больше никогда не позволю ему даже приблизиться к тебе. Стива, ты должен верить мне!
– Я тебе верю.
– Теперь сразу стали понятны многие мелочи, на которые я годами не обращала внимания. Он иногда продает билеты на сторону, это незаконно, но он никогда не боялся попасться и не думал как-то замаскировать эти дела. Так много мелких подробностей, на которые я закрывала глаза, хотя должна была благодаря им раскусить его!
– Но ты же не могла знать. Как давно он находится при тебе?
– Моим костюмером и помощником он работает несколько месяцев, хотя мы знакомы уже много лет. Он всегда держался очень дружественно. Четыре или пять месяцев назад он начал увиваться вокруг меня, помогая и оказывая разные услуги. Однажды он сказал, что хотел бы работать со мной и что, дескать, если я не против, и я, конечно…
– Это было уже после того, как начались твои отношения с фон Шюсслером?
– Да, вскоре после этого, но… Да, конечно, это не могло быть совпадением. Власти хотели держать меня под особым наблюдением и приставили ко мне Илью.
– Фон Шюсслер – немецкий дипломат, важный потенциальный источник разведывательных данных, а ты – знаменитая на всю страну артистка. НКВД видел здесь и большие возможности, и большую опасность и поэтому не мог не приставить к тебе кого-то.
– Но Кундров…
– Он из ГРУ, военной разведки – конкурирующего агентства. Обе конторы имеют свои источники, обе работают по-разному, НКВД более скрытно. Но, Лана, выслушай меня. Я должен снова заговорить с тобой о том же самом и хочу, чтобы ты серьезно все обдумала, потому что, я понимаю, дело серьезное и решение принять непросто. Я хочу, чтобы ты уехала со мной.
– Нет, Стива. Я не могу это сделать – мы же с тобой говорили. И никогда не смогу. Я не оставлю отца, я не оставлю Россию. Я не могу! Ты должен понять!
– Лана, здесь ты никогда не будешь в безопасности.
– Это ужасное место – мой дом, который я люблю.
– Если ты не уедешь со мной сейчас, у тебя больше не останется такой возможности.
– Нет, Стива, ты ошибаешься. Всего через несколько дней наша труппа отправится в Берлин с миссией дружбы, чтобы дать несколько представлений для высшего нацистского руководства. Нам всегда разрешают выезжать на гастроли.
– И ты все равно останешься пленницей. Лана, Берлин точно такая же тюрьма, как Москва.
Его перебил металлический щелчок, в котором безошибочно угадывался звук снятого пистолетного предохранителя. Меткалф резко обернулся. Даже в темноте нельзя было не узнать белокурые волосы и бледные почти до бесцветности глаза, нельзя было не различить выражение триумфа на лице человека из НКВД, нацелившего свой пистолет на Меткалфа. Он приблизился крадучись, звук его шагов полностью гасился шумом автомобилей, которые появлялись редко, но каждый из них сотрясал мост все время, пока проезжал по нему; да и влюбленные были настолько поглощены друг другом, что им не было никакого дела до окружающих.
Меткалф инстинктивно потянулся за оружием, но тут же сообразил, что его конфисковали на Лубянке.
– Руки вверх! – приказал агент НКВД. – Оба.
Меткалф улыбнулся.
– Вы не в курсе дела. Вас, наверно, никто не потрудился поставить в известность. Могли бы, прежде чем выставлять себя идиотом, поговорить с начальством, с Рубашовым, например…
– Молчать! – рявкнул агент тайной полиции. – Ваша ложь про Берию могла сбить с толку слабого, трусливого карьериста вроде Рубашова, но я, к счастью, подчиняюсь непосредственно аппарату Берии. Руки, живо!
Меткалф и Лана повиновались.
– Значит, вы действительно намереваетесь выставить себя идиотом, – спокойно сказал Меткалф. – Вы упорствуете и упорствуете, превращая задание в личное дело и отказываясь признать свои заблуждения. Вы, кажется, забываете, что вы всего лишь скромный уличный агент. Вам ничего не известно о вопросах, рассматриваемых на уровнях, намного превышающих ваш собственный. И теперь своим ослиным упрямством вы разрушаете не только свою карьеру. Теперь речь идет уже о вашей жизни.
Русский громко фыркнул, выражая язвительную насмешку.
– Вы умеете лгать творчески, нагло – но грязно. Именно я нашел ваш передатчик. Захороненный в лесу к юго-западу от Москвы, около дачи американского посольства.
Меткалф не изменился в лице, продемонстрировав белобрысому агенту лишь мину скептического недоверия, но его мысль напряженно заработала. Рубашов ни словом не упомянул о передатчике! Если бы он о нем знал, то сказал бы. В чем же было дело?
– Да, – ответил на его невысказанный вопрос сероглазый агент. – Маленькая деталь, которую я опустил в своем рапорте Рубашову. Этот факт пригодится в дальнейшем мне самому – я никогда не доверял этому скользкому подлизе. Но передатчик исследовала наша специальная техническая секция, и я видел донесение о результатах. Аппарат разработан британской секретной службой специально для полевых агентов разведки. Это совсем не та связь, которая была бы необходима любому бизнесмену. – Он двинул рукой, и дуло пистолета нацелилось в грудь Светланы. – Но чрезвычайно полезно для того, чтобы передавать военные секреты, полученные от дочери генерала Красной Армии.
– Нет, это неправда! – зарыдала Лана. – Это ложь! Я ничего не делала против правительства!
– Разойтись на шаг! – приказал агент и злорадно добавил: – Теперь вы оба покинете Лубянку только в сосновом ящике.
– Она моя, – внезапно послышался еще один мужской голос. Повернув голову, Меткалф увидел, что с другой стороны подходит рыжеволосый агент ГРУ.
– Кундров! – в голос выкрикнула Светлана. Можно было подумать, что ей стало намного легче при виде приставленного к ней офицера военной разведки. – Вы же наблюдаете за мной, вы знаете меня – это чудовище обвиняет меня в каких-то безумных вещах!
– Да, – спокойно ответил Кундров, глядя на агента НКВД. – Я знаю эту женщину. Она приписана ко мне. Вы знаете порядок, Иванов. Если уж арестовывать ее, то это должно сделать ГРУ как ответственная за нее организация.
Блондин из НКВД снова нацелил пистолет на Меткалфа; на его лице, сохранявшем выражение ледяного спокойствия, не дрогнул ни один мускул.
– Вы возьмете женщину, – ответил он, – а я – американского шпиона.
Кундров тоже вынул пистолет и указал дулом на Светлану и Меткалфа.
– Для вас будет полезнее забрать сразу обоих, – холодно произнес он. – Если, конечно, мы с вами укажем все это в рапортах.
– Согласен, – сказал Иванов, человек из НКВД. – Будем считать операцию совместной, значит, и заслуги пополам. В конце концов, все равно заговор будут расследовать обе наши конторы.