К тому времени, когда он вернулся в комнату, Илона уже приготовила ему поесть. Макколл уселся за стол и стал жадно поглощать пищу, не чувствуя вкуса. Она была горячей и сытной, а больше ему ничего и не надо было. Женщина стояла у него за спиной и массировала ему плечи.
— Ты так напряжен, — сказала Илона. Она была миниатюрной и гибкой, всегда готовая улыбаться, с яркими глазами и аппетитными складочками там, где им положено быть. — Чем ты занимался после того, как оставил меня сегодня? У тебя был такой встревоженный вид!
— Работал, — лаконично ответил Макколл. Хотя у него не было ни малейшего желания поддерживать беседу, он по собственному опыту знал, что игнорировать вопросы женщины в подобной ситуации было бы неправильно. Но, с другой стороны, ему было необходимо собраться с мыслями и разработать план второго — и последнего — нападения на Джейсона Борна. — Я ведь говорил тебе, что моя работа — это сплошной стресс.
Умелые пальцы Илоны продолжали массировать его мышцы, и напряжение постепенно спадало.
— Почему же ты не бросишь ее и не займешься чем-нибудь другим?
— Мне нравится то, чем я занимаюсь, — буркнул Макколл, отодвигая пустую тарелку. — Я никогда это не брошу.
— Говоришь, что нравится, а сам — такой угрюмый! — Илона встала сбоку и обняла его за плечи. — Пойдем в кровать, я постараюсь поднять тебе настроение.
— Иди, — ответил он, — и подожди меня. Мне нужно сделать несколько деловых звонков, а потом я — в твоем распоряжении.
* * *
Утро ворвалось в маленькую комнату третьесортного отеля целой стаей звуков. Шум просыпающегося Будапешта проникал сквозь тонкие стены, как если бы они были из марли, и Аннака, которая и так всю ночь ворочалась с боку на бок, проснулась окончательно. В течение некоторого времени она неподвижно лежала рядом с Борном на большой гостиничной кровати, всматриваясь в мутный утренний свет, а затем повернулась на бок и стала смотреть на него.
Как сильно изменилась ее жизнь с тех пор, как она встретила его на ступенях церкви Святого Матиаса! Отец погиб, а сама она теперь не может вернуться в собственную квартиру, поскольку та уже засвечена и перед Ханом, и перед ЦРУ. На самом деле в этой квартире не было ничего такого, о чем бы она скучала, разве что рояль. Острая тоска по инструменту, которую она сейчас испытывала, была, наверное, сродни тому чувству, которое охватывает близнецов, когда их разлучают.
А Борн? Какие чувства испытывает она по отношению к нему? Аннаке было сложно ответить на этот вопрос, поскольку с самого раннего детства внутри ее существовал некий переключатель, предназначенный для того, чтобы в нужный момент отключать все эмоциональные переживания. Такой механизм психологической защиты представлял собой загадку даже для специалистов, которые тратили годы на изучение подобных феноменов. Он был спрятан так глубоко внутри ее сознания, что даже сама Аннака была не способна добраться до него, и это также являлось своеобразным защитным механизмом.
Как и во всем остальном, она лгала Хану, говоря, что не могла контролировать себя в пору их близости. На самом деле она бросила его лишь потому, что сделать это приказал ей Степан. Аннака не возражала, более того, ей даже доставило удовольствие наблюдать выражение лица Хана, когда она сообщила ему, что они расстаются. Это доставило ему боль, а ей всегда нравились чужие страдания. Одновременно с этим Аннака видела, что она дорога ему, и это вызывало у нее любопытство, поскольку ей самой подобные чувства были незнакомы. Конечно, когда-то давно она сама испытывала нечто подобное в отношении своей матери, но разве помогло ей это чувство? Мать не сумела защитить ее. Хуже того, она умерла.
Медленно, осторожно, Аннака стала отодвигаться от Борна, а затем перевернулась на другой бок и встала с кровати. Она уже надевала пальто, когда Борн, как всегда, моментально очнувшись от глубокого сна, негромко произнес ее имя. От неожиданности женщина вздрогнула и обернулась.
— Ты уже не спишь? — спросила она. — Это я тебя разбудила?
Борн не мигая смотрел на нее.
— Куда ты собралась?
— Я... Мне... Нам нужна новая одежда.
Он с усилием сел на кровати.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. — Борн был не в том настроении, чтобы обмениваться любезностями. — Помимо новой одежды, нам необходимо изменить внешность.
— Нам?
— Макколл узнал тебя, а это означает, что он получил твое фото.
— Но как такое стало возможным? — Она встряхнула головой. — Откуда ЦРУ узнало, что мы с тобой связаны?
— Они и не узнали. По крайней мере, у них не могло быть полной уверенности на этот счет. Я тут подумал и решил, что единственной зацепкой для них мог стать IP-адрес твоего компьютера. Должно быть, когда я взломал правительственную базу данных, защитная система подала сигнал тревоги.
— Господи всемогущий! — Аннака застегнула пальто. — И все же для меня выйти на улицу гораздо безопаснее, чем для тебя.
— Ты знаешь какой-нибудь магазин, где торгуют театральным гримом?
— Вроде бы был один такой неподалеку. Да, я помню, где он находится.
Борн взял с тумбочки блокнот, огрызок карандаша и начал составлять список необходимого.
— Вот тут — все, что нам понадобится, — сказал он. — Я указал здесь и размеры своей одежды. У тебя хватит денег? У меня их — навалом, но это — американские доллары.
Аннака покачала головой:
— Нет, это слишком опасно. Мне придется идти в банк и менять их на венгерские форинты, а это может броситься кому-то в глаза. По всему городу — сколько угодно банкоматов.
— Будь осторожна, — предупредил Борн.
— Не волнуйся. — Аннака пробежала глазами список, который он ей передал. — Я вернусь через пару часов, а ты пока никуда не уходи.
Женщина спустилась в кабине тесного, скрипучего лифта. Если не считать дежурного администратора за стойкой, в маленьком гостиничном вестибюле не было ни души. Клерк на секунду оторвался от газеты, мельком взглянул на Аннаку и снова вернулся к чтению, а она вышла на улицу и окунулась в городскую суету.
Появление Кевина Макколла осложнило ситуацию, заставило Аннаку нервничать, но Степан успокоил ее во время их последнего телефонного разговора. Она постоянно держала его в курсе событий и в последний раз позвонила со своей кухни, когда набирала воду, чтобы обмыть раны Борна.
Влившись в поток пешеходов, Аннака взглянула на часы. Шел одиннадцатый час утра. Зайдя в кафе на углу, она выпила чашку кофе, съела сладкий рулет, а затем пошла к банкомату, расположенному на половине пути до торгового района, куда лежал ее путь.
Сняв со счета максимально возможную сумму, она сунула пачку банкнот в сумочку и, зажав в ладони список, составленный Борном, направилась в театральный магазин.